Разбирал вещи после Людмилы, наткнулся на ту самую фотку с выпускного. Помню, как стоял рядом, руку на её плечо положил – осторожно, будто стеклянную боялся сломать. Улыбаемся на снимке, а я-то чувствовал, как у неё коленки дрожали, когда я попросил сфоткаться.
«Люда, а можно с тобой?» – выпалил я тогда, уши горели. «Просто на память…» Кивнула молча, а сердце у неё, знаю, колотилось, как сумасшедшее. Целый год провожал её из школы в Челябинске, портфель её таскал, с математикой помогал. А она делала вид, что не замечает, ей будто всё равно.
Теперь, после похорон жены, понимаю, сколько возможностей упустили. Денис прожил с нею тридцать пять лет, славный мужик, детей двоих вырастили. Но где-то в глубине она того застенчивого парня не забывала.
«Отец, ты там чего копаешься?» – заглянула в комнату дочь Анастасия. «Помочь разобрать?»
«Да так, старые бумаги. Вот, гляди, какими мы были», – протянул я выпускной снимок.
Настя взяла фото, разглядывает.
«А это кто рядом с мамой? Не папа же…»
«Одноклассник, Михаил», – коротко ответил я.
«Красивый. И смотрит на неё влюбленно, – улыбнулась дочь. – Не роман ли был у них?»
Я отвернулся к окну. За стеклом моросил, листья желтые по лужам плыли.
«Какой роман? Просто дружили», – тихо буркнул.
А потом добавил, словно оправдываясь:
«Он в училище пошел, она в Екатеринбург, на врача. Жизни разные».
Настя плечами повела, фото положила и ушла. Остался я наедине с мыслями.
После выпускного они встречались всего пару раз. Михаил заходил к ней домой, чай на кухне пили, от самовара парок шел. Мать Люды, Анна Васильевна, явно им обоим благоволила.
«Парень надежный, – говорила она дочке. – Рукастый, серьезный. И на тебя глядит, будто на солнышко».
«Ой, мам, выдумываешь, – отмахивалась Люда. – Просто друзья!»
«Друзья… – вздыхала мать. – Я в твои годы уже замуж выходила».
Последний раз пришел он в августе, перед отъездом Люды. Она учебники по химии к экзаменам штудировала, весь стол в конспектах.
«Не помешал?» – спросил он, в дверь заглядывая.
«Заходи», – кивнула Люда, не отрываясь.
Михаил сел напротив, помолчал как монах, а потом выдал:
«Людок, давай поженимся».
У неё дыхание перехватило. Подняла глаза, встретилась с его взглядом. Сидел он прямо, руки на коленях сжаты, каждое слово давилось.
«По-настоящему, – продолжил он. – Я тебя очень… давно люблю. С пятого класса. Никого другого не хочу. Ты в институт – я на заводе буду пахать, жильё заработаем. Подождём, пока окончишь. А потом… семьей заживем».
Люда смотрела на него, а сказать ничего не могла. Внутри всё переворачивалось, кричать хотелось: «Да!». Но что-то мешало. Страх осуждения? Институт важнее? Или попросту отпугнула сила его чувств?
«Миш, я…» – начала было она.
«Не отвечай сейчас! – перебил он. – Подумай. Буду ждать».
Через неделю Люда уехала в Екатеринбург. Так и не ответила. Вернулась студенткой – а Михаил уже с ихней одноклассницей, Верой Петуховой, ходит.
Вздохнул я, фото отложил. Века прошли, а всё как вчера помнится. Как Вера обручальное колецо напоказ выставляла, как Михаил, встретив Люду на улице, смущенно бормотал; как Люда их на свадьбе вежливо поздравила.
В институте она Дениса моего повстречала. Ходил за ней, как тень: цветы, театр, ухаживания. На третьем курсе они расписались. Свадьба – на весь Челябинск, все завидовали.
«Пап, а ты маму любил?» – спросила как-то Настя уже взрослая.
«Конечно, любил», – ответил я честно.
И это прав
Шаг за шагом она заполняла коробки, а пустота комнаты гудела немым укором всем словам, так и оставшимся несказанными, всем дням, прожитым рядом, но не вместе, всем взглядам, отведённым в сторону.