— Лида! Лидочка, что за безумство?! — голос Вячеслава вибрировал отчаянием. — Ты знаешь мои чувства! Зачем ты это устраиваешь?!
— Не мели пустяков, Слава! — Лидия отвернулась к морозному стеклу. — Решение принято. Валерий Степанович — достойный человек, положение прочное. Жизнь будет устроена.
— А чувства? Разве наши дни вместе — пустота?
Пальцы Лиды сжались так, будто ногти стали когтями, впившимися в ладони. Конечно, были вместе. Но мать после второго удара лежала в клинике… Лечение требовало миллионы — сумм, им с Вячеславом неведомых.
— Красивая сказка — но реальность иная, — бросила она хрипло.
Вячеслав шагнул ближе, рука его замерла в воздухе.
— Лидонька… Помнишь Оку? Тонкий лёд? Я вытащил тебя тогда, мы клялись…
— Молчи! — Рывком повернулась она. — Былое забыто.
Взгляд его был чужим, будто видел призрака. Кивнул медленно.
— Понял. Так. Ладно… — Куртка сорвана с вешалки. — Счастья тебе, Лидия Николаевна.
Шаги затихли на лестничном пролёте. Лишь тогда она разрешила слезам течь.
Валерий Степанович — действительно столп надежности. Вдовец пятидесяти лет, глава концерна. Предлагал не брак — твердь под ногами. Когда мать заболела, он молча оплатил лечение, прося лишь её руки.
— Молода, умна, прекрасна, — держал её ладонь. — Мне же нужна спутница. Мы — пара.
Лидия кивала, ощущая себя выставленным товаром. Но выбора не было. Мать поправлялась под дорогим уходом.
Венчались тихо. Валерий Степанович был внимателен. Не требовал страсти — довольствовался благодарностью. Она честно играла домовитость.
Три месяца Вячеслава не видела. Столкнулись случайно в поликлинике.
— Как дела? — спросил он вежливо, будто сосед.
— В порядке. Ты как?
— Тоже. Работаю.
Похож, загорел, выглядел дорого. Хотела спросить про костюм — сдержалась.
— Твоя мать? — Он всегда к ней тепло относился.
— Лучше. Выправляется.
— Передавай привет.
— Передам.
Стояли в белом коридоре, и всплыла вдруг картина чётко: тонкий лёд Оки. Ей — семнадцать, ему — двадцать. Катались. Она отъехала далеко.
Треск. Он услышал. «Не двигайся!» — полз к ней по стеклу воды. Успел схватить руку. Борьба с ледяной пучиной. Его рывки. Его куртка на ней, её озябшие кисти, растираемые.
«Спасу. Никогда не предам», — шептал сквозь стук зубов.
Клялись в вечной любви тогда. Она верила.
— Мне пора, — вернул её к серым стенам Вячеслав.
— Да.
Ушёл. Она стояла, сжимая бланк врача, долго.
Жизнь с Валерием Степановичем текла гладко. Он выстроил матери дом в Подмосковье, сиделку нанял, Лидии дал место в управлении концерна. Бумаги. Зарплата. Чувство пустоты.
— Грустна сегодня? — заметил муж за ужином.
— Устала.
— Отдохнём за городом? На дачу?
Внимателен. Замечал. Дарил. Она знала — другие назвали бы её счастливой.
— Ладно. Поедем.
Дача роскошна — сад, фонтан. Она лежала в шезлонге, следя за облаками. Муж читал газету.
— Слушай, Вячеслав Петров… Помнишь? — вдруг нарушил он тишину.
Лидия вздрогнула.
— Помню? А что?
— Пишут тут. Знаменит нынче. Фирму открыл — коттеджные городки строит. Преуспевает.
Поднёс газету. Фото: Вячеслав у стройки, улыбка победная.
— Рад за него, — равнодушно проговорила Лидия.
— Да, парень силён. Жаль, не смог тебя оспорить тогда.
В словах — печаль, не злоба.
— О чём ты?
— Так… Если б обстоятельства иными были.
Валерий Степанович был умён. Понимал причину брака.
— Обстоятельства — дело наших рук, — ответила Лидия.
— Точно.
Молчание. Она думала — Вячеслав смог. Упорен всегда был, начального капитала лишь не имел.
— Валерий Степанович… Можно вопрос?
— Конечно.
— Сожалеешь о браке?
Газета отложена. Взгляд серьёзен.
— Нет. А ты?
Лидия хотела солгать. Слова застряли.
— Не знаю, — выдохнула правду.
— Понято.
Газета поднята. Беседа окончена.
Ночью не спала. Озёрный лёд. Их клятвы. Разбитые о жестокость жизни. Мать здорова.
Она смотрела на потолок, где тени от фонаря превращались в текущие фигуры тонущих в ледяной реке силуэтов, и поняла наконец, что спасение от прошлого — не более чем иллюзия, рожденная разбитым сердцем.