Дневник. Воскресенье, ливень за окном.
— Светлана! Света, ну что ты вытворяешь?! — у Игоря голос срывался от боли. — Ты же знаешь мои чувства! Как ты могла?!
— Не надо, Гоша! Не делай хуже! — отвернулась к стеклу, чтоб не видеть его глаз. — Решено. Сергей Васильевич — человек порядочный, положение прочное, жить будем достойно.
— А любовь?! А всё, что между нами? Неужели пустяк?!
Сжала кулаки до боли, ногти впились в ладони. Конечно, не пустяк. Значило куда больше, чем признавала даже себе. Но мать лежала в больнице после второго удара, а лечение — два миллиона рублей, которых у нас с Игорем не водилось и не предвиделось.
— Красивая сказка, но жизнь — не книжка, — выдавила ледяным тоном.
Он шагнул вперёд, рука дрогнула, но опустилась, так и не коснувшись меня.
— Светка… Помнишь озеро Тихое? Лёд проломился? Я тебя вытащил, мы клялись тогда…
— Хватит! — резко обернулась. — Забудь! Всё в прошлом.
Он глядел так, будто видел впервые. Потом медленно кивнул.
— Понял. Значит, так… — Взял с комода футболку. — Счастья тебе, Светлана Николаевна.
Ушёл неслышно. Я замерла, слушая, как шаги стихают на лестнице. Только тогда позволила слёзам.
Сергей Васильевич и правда был порядочным. Вдовец пятидесяти лет, директор завода, предложил не просто брак, а стабильность. Когда мать госпитализировали, именно он оплатил всё без лишних слов, прося лишь согласия.
— Ты молода, умна, красива, — держал мою руку в своих. — А я годы считаю, спутница нужна. Подходим друг другу.
Кивала, чувствуя себя товаром на рынке. Но выбора не было. Мать шла на поправку – врачи обещали полное восстановление при уходе и дорогих лекарствах.
Свадьба прошла скромно. Сергей Васильевич был внимателен. Любви не требовал, довольствуясь уважением. Я честно пыталась быть хорошей женой.
Игоря не видела месяца три. Потом столкнулась в очереди в поликлинике.
— Как ты? — спросил он ровно, как малознакомую.
— Норм. Ты?
— Работаю. Много.
Похудел, загорел, костюм новый. Спросить о деньгах язык не повернулся.
— Мать? — Он её всегда любил, она его — тоже.
— Поправляется.
— Передай привет.
— Обязательно.
Стояли в казённом коридоре, и вдруг ярко всплыл тот день. Мне семнадцать, ему девятнадцать. Коньки на замёрзшем озере Тихое за Омском. Лёд казался крепким, но я уехала слишком далеко. Треск… Он закричал: “Не шевелись!”, пополз по льду на животе. Когда провалилась, он ухватил за руку. Ледяная вода, его отчаянные рывки, его куртка, которой кутала потом дрожащую…
— Всё будет, — шептал, растирая мои руки. — Не брошу. Никогда.
Клялись в вечной любви. Наивно верила тогда.
— Мне пора, — голос Игоря вернул в реальность.
— Ага.
Ушёл. Я долго стояла, сжимая бланк направления.
Жизнь с Сергеем Васильевичем текла ровно. Он построил матери дом в пригороде Омска, нанял кухарку-сиделку, устроил меня бухгалтером в свою контору. Хорошая зарплата, но ощущение пустоты не отпускало.
— Ты какая-то не своя нынче, — заметил он за ужином.
— Просто устала.
— Может, на дачу съездим? Выходные?
Был внимателен. Замечал настроение, баловал подарками. Многие позавидовали бы.
— Давай.
Дача — роскошь: бассейн, сад. Лежала в шезлонге, глядя в небо. Муж читал “Коммерсантъ”.
— Слушай, а Смирнова Игоря помнишь? — спросил неожиданно.
Вздрогнула.
— Ну?
— Пишут про него. Фирму свою открыл, коттеджные посё посёлки строит. Говорят, пошло хорошо. — Показал фото в газете: Игорь на фоне стройки, улыбается. Уверенный, крепкий.
— Молодец, — выдавила равнодушно.
— Ага. Жаль, не смог за тебя побороться тогда, — усмехнулся муж без злобы.
Вгляделась. Не ревность – печаль глухая.
— О чём?
— Так… Иногда думаю, развелось бы иначе обстоятельства.
Он был умён. Понимал, зачем я за него пошла.
— Обстоятельства люди создают сами, — ответила.
— Верно
Потом Марина поняла: наказание за ту самую клятву, холодом озера разбитую вдребезги, — не столько потеря Игоря, сколько вечная, глухая тоска по тому, кем она могла стать, но так и не стала, той девчонкой с чистого льда, навсегда оставшейся под расколотой водой.