Скупец-отец
В самом конце света, где зимой только ледяные шквалы редко налетают, а летом на носятся комары, затаился маленький промышленный поселок.
Дома тут — четырехэтажные хрущевки, как будто кто-то бездумно кинул их среди бескрайних сибирских лесов.
Сороковые годы минувшего века, страна шла к светлому будущему, а здесь, кажется, время застыло, как муха в смоле.
Жизнь вращается вокруг лесопильного комбината — и стар, и млад там работает. У людей не богато, но и не бедно — северная надбавка, как известно.
В одной из этих серых хрущевок, на первом этаже, живет семья Семеновых.
С виду обычная советская семья, каких тысячи. Но стоит переступить порог их квартиры, и попадаешь в царство скупости, где каждый рубль считается.
Глава семейства, Семен Мстиславович Семенов — не такой уж счастливый. Высокий, сухощавый, с нависшими бровями — прямо похож на сказочного Кощея, только без золота и в теплом трикотаже.
На комбинате он прораб, его там уважают — руки золотые, глаз острый. Но дома…
Ах, дома он превращается в чистого плюшкина.
Как-то после застолья сосед Лука попенял:
«Семён, ты хоть иногда улыбнись, а не то лицо лопнет».
С тех пор Семен Мстиславович неделю с ним не здоровался — видимо, экономил на улыбках.
А жена его, Марфа Семёновна — его отражение в зеркале.
Говорят, она когда-то пелогачивала в кружке, стихи читала, на уроках шумела. А теперь — как тень. Шепчет, тенью скользит, в углах прячется.
Работает на заводе бухгалтером, цифры перебирает — идеально для жены скупца.
Сын их, Гришка, в свои тринадцать уже понимает, что в их семье что-то не так. Мальчик умный, но подавленный — старается, чтобы отцу глаза не попасть.
А то ведь начнет: «Рубль бережет, а ты, бездельник, все не разберёшь!» И костяшками по дереву — тук-тук-тук, будто гвозди в погреб.
Соседи прошепчут: мол, совсем с ума сошел Семенов. Вон, Смирновы хамовни купили, Петровы полотенца в банный угелок, а у них в квартире шаром покатишь.
Зато в коридоре сундук на замке — деревянный, с латунными ручками, будто там сокровища Романовых. А внутри — скорее, маринованные помидоры да сухофрукты, отмеренные, как рецепты в аптеке.
Вот так в тисках скупости живут Семеновы — семь замков, семь забот. И он, Семён Мстиславович, не понимает, как самое ценное — семейное счастье — вытекает сквозь пальцы, словно песок в дешёвые часы.
Утро в семье Семеновых начиналось одинаково.
В точности в шесть Семён Мстиславович звонит ключами, будит Марфу и Гришку.
«Маруська, сюда!» — командует он.
Марфа, накинув халат, бежит в коридор. Гришка, прижавшись к двери, наблюдает.
«На, держи, — Семён отмеряет крупу в мисочку. — Сегодня гречка. Две ложки на тебя, три — на мою, одна — пацану. Понятно?»
«Понятно, Сёмка,» — шепчет Марфа.
«Картошки шесть штук, не больше. Две — тебе, три — мне, одна — Грише. Поняла?»
«Поняла, Сёма.»
Потом он идет к окну, где стоит самодельный холодильник — ящик в стене, с дверцей на старом замке.
«Масла только на сковородку,» — режет он, отрезая кусочек. — «Не вздумай на хлеб намазать!»
«Хорошо, Сёма,» — бледнеет Марфа.
Гришка сжимает кулаки, ощущая внутри бурю. Но молчит, ведь каждое слово против отца закончится плеткой.
Мальчик растет, учится отцовской философии жадности.
В школе старается не участвовать в мероприятиях, требующих денег. На дни рождения одноклассников не ходит, говоря, что занят.
«Зачем деньги тратить на подарки? — поучает его отец. — Друзья — роскошь. Переживешь.»
Постепенно становится замкнут. Утешение — книги из библиотеки — бесплатные, доступные.
Однажды принес домой щенка, найденного в подворотне.
«Что ты, совсем обнаглел? — закричал отец. — На что будешь кормить эту… тварь?»
«Я меньше буду есть,» — шепчет Гришка.
«Выводи отсюда эту гадость!» — безжалостно командует Семён.
Марфа молчит, пока сын, с слезами, выводит щенка. В этот момент она понимает: так живет не семья, а клетка.
Вечера Гришка проводит за книгами, а Марфа, молча, слушает, как сын растет.
Покидает школу, поступает в училище в соседнем городе. Живет в общаге, каждую копейку экономит, как отец научил.
Однажды сосед, Фёма, предлагает сходить в кино.
«Нет, денег нет,» — отвешивает Гришка.
«Но ты же недавно заработал,» — недоумевает Фёма.
«Я коплю,» — отвечает сын Семена. — «На черный день.»
«Какой ещё черный день? — смеётся Фёма. — Тебе двадцать, живи!»
Но Гришка остается непреклонным. Вечерами считает деньги, пока товарищи веселятся.
Девушки кивают на высокого, симпатичного парня, но он избегает общения.
«Девушки — дорогое,» — говорил отец.
Так и шел — одиноко, скупя жизнь.
В один момент в группы девочка встает — Алёна. Яркая, с дружелюбным взглядом. Но внимание обращает именно на скупого Гришку.
«Привет, ты чего такой тусклый? — спрашивает после занятий.»
«Нормальный я,» — бурчит парень, но внутри шевелится.
«Пойдем кофе? Я угощаю!» — предлагает Алёна.
«Кофе — деньги на ветер,» — недоумевает Гришка.
Алёна смеётся:
«Разве так знакомятся?»
И вдруг Гришка соглашается. Первый раз в жизни тратит деньги на радость. Этот вечер перевернул всё.
Свадьбу сыграла скромно, как сказал жених. Актриса из сельского драмкружка пела, графоман родил стихи. Жениха не беспокоило, Алёна не возражала.
Первые дни горя тоже были счастливыми. Но вскоре жена заметила странности в нем.
Гришка считал каждую копейку, экономил на каждом деле.
«Давай купим постельное? — незаметно спрашивает Алёна.»
«Зачем? И так прилично,» — отвечает муж.
«Но как красиво будет!»
«Красота — это деньги. Следует экономить.»
Алёна вздыхает. Не понимает, что происходит с веселым женихом.
Через месяцы терпение изжогает.
«Гриша, поговорим серьёзно,» — заявляет вечером.
«О чём?» — с опаской спрашивает муж.
«О нашей жизни. Почему живём как нищие? У нас есть!»
«Деньги должны копиться, а не тратиться,» — отвечает Гришка.
«На что копишь? На гроб? — раздраженно поинтересовалась Алёна. — Мы молоды, должны жить!»
«Так говорил отец,» — нахмурился он.
«К штанине твоего деда! — перебила Алёна. — Хочешь жить как он? В страхе и скупости?»
«Не смей…» — зарычал Гришка, краснея.
Алёна вскочила, чуть не опрокинув стул.
«Ах, так? — сверкнула она глазами. — Тогда не думай, что обращаюсь как к потешной курице. Я живой человек. У меня мечты. Хочу жить, а не выживать!»
«Жить? — фыркнул он. — На какие деньги?»
«Иисус, ну понял же наконец! — бросила она, размахивая руками. — Деньги — средство, а не мания! Мы молоды, здоровы! Неужели нельзя позволить себе хоть немного?»
Гришка молчал, зубы сжаты. Алёна вдруг сникла.
«Знаешь, — сказала она, глядя в пол, — я не про шубы и бриллианты. Просто хочется иногда в кино, купи мороженного. Почувствовать, что живём, а не существуем.»
Они замолчали. В квартире тикали дешевые часы — куплены на распродаже.
Четыре недели спустя. Алёна молча набрает чемодан. Гришка сидит в углу, угрюмый.
«Ты правда уходишь? — спрашивает.»
«Да, Гриша. Я не могу так.»
«Мы всё исправим…» — с надеждой в голосе.
«Нет. Ты не изменёшься. Ты стал копией отца.»
Алёна взяла чемодан, пошла к двери. В дверях обернулась:
«Самое ценное на свете — это не деньги, это любовь, счастье, свобода. А ты всё обменял на нули в банке. Прощай.»
Дверь захлопнулась.
Остался Гришка один в пустой квартире, не зная, как спасти то, что было дороже рублей.
Жадный супруг
