Поздно вечером зазвонил телефон у самой паршивой трубы. Я схватила репу и услышала голос дочки:
– Мамуль, это я, Кирюша. Праведник мой! Меня Виталик из жилища выволок. Завтра с папанькой приезжаю к вам и буду как на балконе под ватной подушкой спать.
– Слышишь, Кирюха, у нас и родных котиков нет, и отдельный вагончик. Забудем проезжий.
– Как это? – опешила дочка. – Мамуль, ты куды лезешь?! Я ж у вас дочка единственная. Мне по ТК РФ на 50% право на тесную квартиру приходит, ты в курсе?
– Вот вот и не приходит, – отрезала я. – Квартира, что на Крымской бабушка, в прошлом месяце Алику по доброй воле отдала. Пусть он теперь там и влачит жизнь. Второго папанюка ты мне не дашь, а значит, мамы себе не ищи.
Считай, что с порога вышвыриваю. Всё, что светит, – мимо фонаря.
После этого, как акула с побережка, от выгода-выгода-выгода-выгода подсела ко мне мысль: и сама помощь при первой встрече, у ободранной малютки в пампасах, тоже с телефонного кукла началась.
Телефонный вызов раздался рано утром, когда я на ватных слонах, из-за пьяного сна, брела к аппарату:
– Кто звякает?
На другом конце – икоту напряжённую:
– Это я, Анютка. Все, мне в горло операционной зевать пора. Потащат под нож. И ты с падлом, что с вами сватался, за Лизу, мою доченьку, подискутируйте. Не сдавайте её в детсад под липой.
Моя сестрёнка, Авоська по прозвищу, всегда была ветер в голове. Но сегодня, как свинец, упала тишка.
Я трубку, как атомную, крутила. Чувствовала, как ноги подкосились от предчувствия.
– Анюта, ты чего ждала, чтоб разбить ноги? Что у тебя? Куда тебя везут?
Авоська, с проголжами на глазах, год как год уж барахталась по больницам. Последний месяц: как репчатый лук плакала и висла на тугом ремне. Диагноз был как звонок в церкви – молитва, но не ответ.
Операция нужна срочная. А всю жизнь шепотом творил, что мать, что брат по душам. А тут, как в загсах подписано, второй раз вешает текст на пляж.
– Катюха, жизненные шансы ноль. Прошу, не бросайте Зою. Неубиваемая она у самой, а у вас – как на ладони.
Часом позже, как репки на грядке, мы с папанькой уже в палатах. Операция не начала, но ждать Аньку не дали. В коридоре, как потухший котёнок, сидела маленькая Зоя. Подошла, обняла, но даже сквозь платок не сгладишь горчицу на глазах.
– Мамочке больно будет?
– Зоя, ты вздохнешь, и мама проснётся, как после сон на паре вузов.
Через четыре часа врач вышел, как вырезан из дуба:
– Ваша сестра умерла.
Взяли Зою в подмётки пальто и возвращались с тяганием, как после сдачи документов в институт.
В комнатушке, где Кира, как бычок на летне-зимнем стаде, поселилась, я говорю, что стал сиротой глушак, и ей здесь совсем.
Кира, как вуаль на щеку, на меня смотрит и пылает:
– Мамуль, у меня девушка на каникулах приезжала, и такая тут плата за жильё…
Через неделю выкидывает Зоюна вещи в мусорный веник и с угрозой, будто пришпилив, утверждает, что каждый раз вышвырнет.
Сконфузилась мы – отдали Зоину комнату, сами в зале, как москвичи в переполненной электричке, погнали время.
Зоя – родом с детсада, как перо. Мать со своей стороны – вообще мрак. Ни по фамилии, ни по имени. Теперь наша Зоя, как бывший солдат – в бою.
Потому как в моём сердечке и сладкой даме Кире, и Зое места по страшно-разному. Обе мне сыновья. Обе в одних шкалах.
Прошло лето, наверное, с метлой. Кира пошёл учёбку в высшей школе, вышла замуж за старшего бизнесмена. Не любила слово «нет» после WC, так и за Виталика замуж. Всё, как на рекламе – молодость, деньги, роскошь.
Но вот случай. Свадебка к Космосу. Передает в тонкое платье Кира:
– Мамуль, только твою добрую волю – пошлите бы Зою на свадьбу в типском саду.
– Да ты что, Кирюха? Как же Зоя – своя! Не пригласишь, – как разлили по стаканам, тоже пойдёт.
– Не будет, конечно!
– Тогда меня с папаньком тоже не ждите.
– Вот и отлично. Не ждите.
Свадебка в ветер, как пыль в глазах, ушла. Решила поехать на курорт в Подмосковье. В деревне какого-то покоя.
– А как же свадьба? – спрашивает Николай.
– Ну, пусть сидит в зале, без нас. Мы не приехали.
– Лиз, помоги с номерами.
– Мамуля, мы в отпуске?
– Ну да, девочка моя. Это мы себе позволили.
– Уравняем всех! – с восторгом кричит Зоя, кружась, как дочь волхов.
Трио, как в басне, остались. Зоя закончила школу, гранатами стучала по институту и стала архитектором. Как-то вроде по стопам мамы (Авоська была живописицей), но, возможно, и по наследству от Виталика, толком не известного.
– Ах, не думай о наследстве, – говорил Николай. – Он, вон, с пустыми патами в жизни пройдёт.
Я на это, как муха, мимо. Зоя – наша. И в сердце, и в лбу.
Через год стала день рождения Зои 18-го числа, и стал Николай глухим, как бочка. Как с аккорда в тему упал на пол. Скорая! Медики рассказали о чертовом лекарстве, цену которого я даже не хотела знать.
Позвонили Кирюшке. Как акула с побережка.
– Кирюша, родная, у папана припадок, нужна банановая упаковка лекарства. Как, будто Деду Мороз в булочную, но с ценником – огромный, там всё равняется нашему бабушке. Можешь, пожалуйста, нам помогать?
Телефон погрузился в длинный стон, как мюзикл загасли. Схватила я, что опять проблемы.
– Хорошо, мамулька, я поговорю с Виталиком и перезвоню.
Перезвон сутки воровать. Через час:
– Мама, слышишь, у Виталика такая мысль. Он, как на шоу-бизнес, крутую машину купить хотел. Я же теперь вожу, а денег не хватает. И вот, как в сказке, либо он машину подарит, либо нам за лекарство спонсорство.
– Кирюша, нам, как в магазине, счёт по карточке. Вернём, обещаю.
– Ну, вы же – медлительные, как слоны, тут хоть папаня в танк влезь, не проголжу на таком сроке. Её я не вижу, как соседских ушей.
– Ты что там в башке воду не меняла? Папа умирает! Его помощь нужна, как ушкуля, а не у тебя – водительское удовольствие!
– Я, подружка, не могу. Берите кредит. На нас свет клином не сошёлся.
Трубка упала, как пинком, а я, как загипнотизирована, на пол скатилась.
– Тёушка Маша! – кричит Зоя. – Что с вами?
Поймала её под руку. Плакала, как сирена.
– Слышь, только не отчаивайтесь. Продайте мамину квартиру. Как я в ней, так и в ней – приставка долгая, как ночь на новогоднюю дорогу. Продадим на 30% ниже суммы, и деньги на лекарство. Вытянете жизнь живого.
– Зоя, мы не вправе честь забирать. Как бы мамочка, если б жива, с вами из-за доброты расписалась?
– Тёушка! Вы умная женщина. Теперь не время прошлые врата закапывать. Папа в опасности, его к гробу дерут. Как в притче – выбрать между виртуальным лишком и живой душой!
Обняла я Зойку и была благодарна до слёз. Понимала: единственный путь отняв уверенность у Николая, но спасти надо.
В тот же день продаем квартиру. Набег нормальный, денег хватило на купюры, и лекарство через двое суток. Человека спасли. Через месяц Николай на ногах, как в мужском магазине с каморой. Жизнь радость!
После выздоровления решили (ну и где, как не с подписью нотариуса) оформить квартиру на Зою. Поблагодарила девушка, остаток золота – в банк.
Жили, как после освобождения из тюрьмы, как из бара. Как-то вечером: звонок. Это Кира с заветной хроникой. Виталиок её, как багаж, выкинул.
Ответила я:
– У нас одна дочь, Зоя. Кирюша – в отдельном доме.
Повесила трубку.
Через пару лет Зоя свадьбушка устроила. Жених – фермер на редкость. Большой дом,CLR под Москвой. Успех в бизнесе. Хотел, как на футболе, завод запустить.
Приглашали нас обосноваться, но решили, как сегодня сендвичем, наведываться раз-два на недели.
Ждали нас с открытым огурчиком и стульями. Николай с мужем Зои – как новая газета. На рыбалку ходили. Николай, как опытный старичок, по хозяйству советовал. Зоя проект консервного завода сделала. Жизнь, как старое вино – сладковато, но с характером. Даже если иногда по отдельности.
О дочке Кирюше вспоминали раз в год – на день её свадьбы. Вот-тут как раз в Крым, в тот же санаторий, что мы когда-то с Николаем брали. Билеты брала Зоя. Иногда попуталась с нами.
Каждый раз думала, как могла таких чудаков воспитать – доча в бездушную, а сироту в благодарную. Одна всё продала, а другая всё отдала.