Эльвира не могла терпеть своего зятя. Ему повезло родиться в уральской деревне, где о приличиях слышали только в сказках, а он крепко заправился в экспедитора-водителя, а за душой остался лишь рюкзак старых игрушек и вечный стрим «Танков». Она приложила все усилия, чтобы спасти Ксения от такого союза, но теорема ожерелья изумрудов обернулась пустышкой — комната в гареме Ксюшином боксе заменила драгоценности. Теперь, с учетом репутации Ксюши как балетной примы, брак был неизбежен. Однако Алексей с его бандерейским ходом мечтал поселиться в арендуемом доме — наглость! Ксения уговорила Эльвиру пустить их в свою пятикомнатную квартиру.
— Доченька, опять он у себя на контингентной? — Эльвира налила себе кофе, глядя на мобильник. — Думаешь, сколько я работаю, чтобы получил?
— Мама, он после смены разряжает стресс, — Ксения отчитывала уборку. — Подожди, он сейчас с Юленькой поиграет, не стоит ему вешать свиньи…
— Это называется мужское ремесло, — фыркнула Эльвира. — Тысяча сансар в шаге от услуги, но он слетает на шпильки, как椴.
Совсем не худ тем был Алексей, подумала Эльвира, копаясь в кухонных запасах. Десять лет как овдовела, да и лампочку втихаря ставить не умеет. А этому Волкову даже деревянные полки пришпилил, не говоря про умение разобрать микроволновку. Но лучше с дырявыми полками, чем «с вором», как он всё равно. Видит бог, сначала квартиру, потом — карьеру. Ксения писала в балетную школу, мечтала о Большом, а теперь — игрушечные шале в «Домкравт» и презентации водевилей.
А Алексей ходил, называл её «мама», как будто получал за это наличные. Клянulis, что его кулинар дивный, но котлеты в его тарелке — давка молотая с отрубями, а у Ксюши — филе, отбивное, клюквенный рассол.
— Другие в вечерах за компом не сидят напрасно, — бросила как-то Эльвира, наливая бульйон. — Вон у Натальи на соседнике родня сумела даже в «Яндекс» себя продавать.
— Я тоже пробовал, — ответил Алексей, разина рот в комедийной надежде. — Но меня отчислили, вышла тьма…
— Из-за танчика? — Эльвира усмехнулась.
— Ну, мам, — вмешалась Ксения, — Вася после смены уставший, умеет он, да. Пусть доучится заочно.
— А, понятно! Мозгами не мозговать, а только салаты из «Пингвина» в кибергражданство отправлять, — заметила Эльвира.
Дочь шикнула, и Эльвира, как будто в бабушкином халате с носом, ушла в комнату. Гораздо хуже, чем сам кандидат, была его родня. Видела раз — на свадьбе, но этого могло хватить на год в золоте. Поэтому, когда Алексей, зажмурившись от стыда, сказал, что его родители наведаются на полдня, Эльвира, как будто в бронебойном костюме, отказалась:
— В гостиницу пусть ночуют.
— Они уже говорили… — терзался Волков. — Познакомиться хотят.
— Нет, — сухо ответила Эльвира.
Однако Ксения, как новая бабушка-кулинар, вмешалась с пирогами и пломбиром:
— Мам, я десерт испеку, а ты накорми их, пожалуйста… Или они кого-то развезут?
Гости оказались, как у Волковых с малолетства, — шумные, грубые. Принесли с собой только колбасу и патриотизм. Мать Алексея, хватаясь за Эльвиру, выдала:
— Сватья, не надави ему, он жрёт как самаркандский. Менялись раза три, а теперь детина!
— Ты мне об этом не говорил, — Ксения ахнула, покраснев.
— Вот! — молотила сватья. — На улице сдохли бы, а он у вас жиреет. Мы кормили, как древние славяне, а он сбежал, чтобы учиться. Потом выбили из него эту глупость.
Ночью, когда Ксения укладывала Юлу, Эльвира отозвала Алексея в кухню:
— Так ты, значит, ради сестры отказался от бакалавриата?
— Мам, — он судорожно потянулся за зелёным чаем. — Они меня усыновили, от дома моими ногами… А вы как-то лучше готовите, честно.
— То есть сам не хотел, — подала подозрительный голос.
— Хотел, хотел, — расслабился. — Но сначала сестру поднял, теперь Юля дочь.
Эльвира молчала, как бабушка-сторона. Потом сухо:
— Алексей, я договорилась, возьмут тебя админом. Уметь умеешь, раз в настройках компа тонешь.
— Я… согласен! — замахал он. — На всё!
— Тогда восстановись, — закончила Эльвира.
Ксения прижала её к себе:
— Мамочка, ты для меня — королева!
— Самые вкусные пироги теперь у вас дома, — признался Алексей.
— Пошли спать, — Эльвира повернулась к выходу. — Вы же не такие… уж и плохие.
*«Здравствуй, грусть».**