Любила я его. А он — мою подругу.
Мария Ивановна стояла у окна и смотрела, как дети соседей бегают по двору. В руке дрожала записка, которую только что принёс почтальон. Простые слова, написанные знакомым почерком, перевернули всю её жизнь с ног на голову.
«Марина, приезжай. Очень надо поговорить. Наташа больна. Серьёзно. Аня.»
Сорок лет дружбы. Сорок лет делили всё: радости, горести, детские тайны. Но одну тайну Мария никогда не могла рассказать Ане. Та, что жгла сердце двадцать три года.
Автобус до деревни ехал два с половиной часа. Мария вспоминала, как всё началось. В то время Ане было двадцать восемь, ей — двадцать пять. Работали вместе на швейной фабрике, жили в общежитии, где спали через стенку. По вечерам пили чай, болтали допоздна, мечтали о будущем.
Потом в их жизни появился Иван Петров.
Высокий, статный, с чёрными волосами и тёплыми глазами. Начал работать на фабрике — и девчонки сразу засуетились. А он смотрел только на Аньку.
— Маруся, — шептала она по ночам, — я, кажется, влюбилась. По-настоящему. Первый раз в жизни.
Мария молчала, думая: «И я. И я в него. В того же.»
Иван Петров ухаживал красиво: приносил розы, проводил в кино, гуляли по парку. А Мария ходила с ними третьей, улыбалась, поддерживала разговор — и внутренне менялась. Потому что видела: он добр, честен, надёжен. Такой, каким всегда мечтала встретить.
— Маруся, — говорила Анька, обнимая после свидания, — я счастлива! Он сегодня сказал, что любит меня! Представляешь? Любит!
— Представляю, — говорила Мария, пряча взгляд.
Свадьбу играли скромно, но с песнями. Мария была свидетельницей, пила за молодых, танцевала — а сердце рвалось. А когда молодые уехали в путешествие, она три дня дала хлопоты подушкам.
Через год у Ани и Ивана родилась дочка Настя. Мария стала крёстной. Нянчила, покупала памперсы, банки — и при этом заставляла себя не смотреть на Ивана долго.
— Ручки вам, как сестре, — говорила Анька, укладывая дочку спать.
«Если бы ты знала…» — думала Мария.
Когда Насте стало три, Иван получил предложение в Москву. Хорошие деньги, статус. Семья собралась переезжать.
— Маруся, ехай с нами, — уговаривала Анька. — Что тебе в провинции? Тут работа — как на лыжах, а в столице всё по-другому.
Мария мучилась целыми днями. С одной стороны — не оторвусь от родных. С другой — понимала: это пытка. Сидеть подле чужого счастья? Нет.
— Ань, не могу. Мама больна, — сказала. Половина правды: мама действительно были не хворать, но… Нужно было отпустить.
До Москвы доъехали в слёзах. Анька рыдала, Настя цеплялась за крёстную. Иван молча пожал Марии руку, и в его глазах мелькнуло что-то. Может, сожаление. Но всё же привиделось.
Первые годы после отъезда — самые жёсткие. Мария работала библиотекарем, ухаживала за мамой, пыталась заводить отношений. Но все, к кому подходила, сравнивала с Иваном. Не выдерживали.
Письма от Ани приходили — с Москвы, потом с телефона. Рассказывала о дочке, о том, как Настя растёт. Ивана упоминали редко.
— А как Иван? — спросила иногда Мария, скрывая трепет в голосе.
— У него работа, — поддакивала Анька. — Теперь, как соседи: каждый сам по себе.
Мария слушала и думала: «А что, если их счастье было обман?»
Маму похоронили восемь лет назад. Мария осталась в родном доме. Преподавала в школе, жила тихо. Иногда шептала: «Если бы решилась тогда…» — Но мысли отгоняла.
Через пять лет Анька с Иваном развелись. Настя вышла замуж, родила двоих.
— Наверное, к лучшему всё, — говорила Анька. — С Иваном стали чужими. Он на работе — я с внуками. О чём вести разговор?
— А где он теперь?
— Снимает однушку на окраине. Иногда видимся. Командировки…
Мария слушала и чувствовала облегчение. Оказалось, идеальное счастье — миф.
Автобус остановился. Мария взяла сумку, вышла. До Анькиной деревни — пятнадцать минут. Коттеджи, асфальт. Но дом Аньки остался таким же: маленький, с палисадником.
Анька встретила у двери — постарела, похудела, седые волосы. Но глаза — добрые.
— Маруся! — обняли подругу. — Как я рада! Чай принесу.
Они сидели в кухне, пили чай с малиновым вареньем. Анька ковырялась в платке — нервничала.
— Что с Настей? — спросила Мария на прямом.
— Рак, Маруся. Четвёртая стадия. Врачи говорят… — слова застопорились.
Мария похолодела. Жаль дочку. Настя — та, которую она нянчила, учила читать. Теперь — боль.
— Я завтра к ней.
— Жди. Ещё кое-что. Иван приехал. Настя его вызвала.
Сердце заколотилось. Двадцать три года…
Тонким вечером три внуки сидели вместе. Иван тоже постарел, седыми волосами, морщинки. Но взгляд — как раньше.
— Мария Ивановна, — сказал он тихо, когда Анька вышла за печеньем. — Столько лет… А я рад, что вы приехали.
— Я тоже, — ответила она, пряча дрожь.
— Знаете… в последние годы я часто о вас думал. Особенно, когда всё между нами пошло… скажем, на спад. Чувствовал: недостаёт чего-то. И это «что-то» было с вами.
Мария покраснела. Неужто он тогда догадывался?
На следующий день поехали к Насте. Лежала в палате, худая, но улыбнулась.
— Тётя Маруся! — протянула руки. — Как я рада, что ты приехала.
Говорили о внуках Аньки, о детях. Настя вспоминала, как Мария учила читать.
— Тётя… я всегда знала, что любимая крестная — это вы. Особенно, кажется, папу. Правда?
Мария застыла.
— Нет, глупости. Вы как родные.
— Нет, не глупости. Его тоже любили. Только он молчал.
Вечером Анька легла спать, Мария с Иваном остались. Он спросил:
— Почему тогда не поехали с нами?
Она смотрела на звёзды.
— Потому что вас любила… Не могла так страдать.
Он промолчал. Потом подошёл, положил руки на плечи.
— А я тоже… Только не знал, как сказать.
Обнялись, плакали.
— Что мы с жизнью сделали, — шептала Мария.
— Да жили, как умели, — ответил он. — И честность в этом есть.
Утром за завтраком все трое хихикали, Анька рассказывала старины. Иван читал газету. А Мария чувствовала: тяжесть с сердца спала.
Настя ушёл через месяц. Мария осталась в деревне до похорон. Хоронили вместе.
После этого Иван собрался в Москву.
— А зачем? — спросила Анька. — Ты на пенсии. Оставайся.
Он посмотрел на Марью:
— Что думаешь, Мария Ивановна?
— Думаю — Тоня права. В столице будет одинок. А здесь — дом, сад.
Он остался. Мария уехала в город — но через неделю вернулась: в деревне деревья играют.
Теперь они в соседних домах. Анька с внуками, Иван и Мария — ближе друг к другу. Официально не венчался, разве что душа тянет.
А принесли ли они счастье? Тонкая ли это любовь, которая пришла в старости? Мария думает: возможно. Возможно, нужно — чтобы души были готовы.
Любила ли его всё это время? Да. Он тоже её. Просто не знали, как. Теперь знают.