– Я не допущу, чтобы ты это сделал, Серёшка! Только через мой труп! – закричала Анна Ивановна, загораживая дверь сарая ковшом для сбора ягод.
– Отойди, мать! Договор подписан, деньги уже переведены, – Сергей махнул рукой, отворачиваясь к окну, где застыл в ожидании грузовик с известными черепками.
– Какие деньги? Ты продал землю, на которой отец мой веником кровь проливал, ворча, что младенец верёвка! – старуха схватила горшок с геранью, готовясь встретить машинистов цветами.
– Мам, ты же не дитя – землю пахать! Хлеб дешевле в магазине куплю…
Они стояли в саду позади избы, где между рябинами и малиной висели цепи сушёных апельсинов. Над крышей дома зависла гроза, но Григорий Ляпидевский, в костюме, с кипой документов под мышкой, готовился окончательно отрезать корни.
– Ты же знаешь, сынок, магазинные овощи – как лед в рту… Ни тепла, ни жизни… – Анна Ивановна бросила ковш. Герань полетела к грузовику. – Это же кровь! Руки мёрзли, спину ломило…
– Долгонько ты теряешь… Лена с Олечкой в Москве от тебя жмурики…
– Лена – жена, Олёша – кормилица. Я сама… – Взгляд Анны упал на старую колодезную верёвку. – Этот колодец нам с отцом вместе бурить пришлось… А ты теперь деньги хочешь от неё получить?!
Спор начался под черной тучей. Огород заливался дождем, оросляя яблоки и редис.
Сергей стоял, мокрый, но упрямый. Москва звало: квартира, работа, свет.
Анна Ивановна мокла, но улыбалась: малина не вымоется цветом неба.
– Извини, сын… Но огород – не усадьба. Это кровь, что в пашне. Сосны и берёзы… – Она потянулась к яблоне. – Ты помнишь, как с отцом ветками сажали? Он бил по коленям: “Приземлился – родился тут!”
Сергей, мигом прижав руку к груди:
– Я… я потом вернусь. Договор подпишу позже…
– Нет. – Анна Ивановна сжала его руку. – Не вернусь. Останусь. Здесь. Всегда.
– Но ты же…
– Семьдесят шесть лет, выросла за камышом в болоте, отпрыск. Тяжелей было! А ты думаешь?
Они стояли под дождём. Грузовик уехал. Огород остался.
– Папа…
– Папа? – Анна Ивановна посмотрела на сына. – Он умер в шестнадцать, в военной тачанке. А ты жив, сын. Жив. Ты меня слушай.
Сергей впервые заплакал под дождём.
Анна Ивановна примирила его с вечностью.
– Лена с Оленькой к весне приедут. Ты им скажи: “Мама не продала”.
Утром Сергей уехал.
Анна Ивановна встала на рассвете, надевала шапку, как будто для снега, и шествовала по огороду. Малина, яблоки, редис… Понемногу всё становилось добычей неба.