Одна комната на троих
Марина Прокофьевна сжала в руках справку о расселении, будто это был смертный приговор. Крохотная комната в институтском общежитии — её новый кров после тридцати лет жизни в собственной квартире. Да не просто комната, а комната на трёх преподавательниц.
— И где я буду свои пожитки размещать? — вздохнула она, обращаясь к завхозу Николаичу, добродушному старичку с седыми пышными бакенами.
— Марина Прокофьевна, родная, а куда деваться? — разводил руками Николай Иванович. — Общага переполнена, ремонт в преподавательском корпусе затянулся. Сами видите — крыша течёт, проводка дышит на ладан. Строители клянутся закончить к Покрову. Администрация решила временно поселить вас с Ольгой Николаевной и Татьяной Дмитриевной.
Марина Прокофьевна лишь молча покачала головой. В свои пятьдесят три она и не думала, что снова будет делить жильё. После развода квартира осталась бывшему мужу — он был там прописан. А у неё осталась лишь работа — преподавание литературы в провинциальном институте. Зарплаты хватало лишь на съёмную комнатушку, и когда ректор предложил место в общежитии, пришлось согласиться.
— Вот ключи, — Николай Иванович протянул связку. — Пятый этаж, комната пятьсот шестнадцать. Ольга Николаевна и Татьяна Дмитриевна уже в курсе.
С тяжёлым сердцем Марина Прокофьевна взяла ключи и побрела к лифту. В руках — чемодан с самым необходимым, остальное временно приютила бывшая соседка.
Комната оказалась… не такой тесной, как она опасалась. Добротная мебель советских времён: три кровати, три тумбочки, вместительный шкаф, письменный стол у окна. Две кровати уже были заняты — аккуратно заправленные, с разными покрывалами. На одной — сиреневое в горошек, на другой — коричневое с кисточками.
— Вы, значит, Марина Прокофьевна? — раздалось за спиной.
В дверях стояла пожилая женщина с аккуратной сединой и стальными очками на тонком носу. Строгий костюм и прямая спина выдавали в ней преподавателя старой закалки.
— Да, — Марина Прокофьевна протянула руку. — А вы?..
— Татьяна Дмитриевна, высшая математика. Тридцать пять лет в институте. — Рукопожатие было сухим и чётким. — Ваша кровать у окна. Шкаф поделим поровну, вам — левая секция. График пользования душем висит на двери, не опаздывайте — горячую воду подают по расписанию.
Марина Прокофьевна кивнула, чувствуя себя первокурсницей.
— А где Ольга Николаевна?
— В столовой дежурит, — Татьяна Дмитриевна поджала губы. — Она химик, особа… своеобразная. Любит по утрам радио слушать на всю громкость и травы сушить. От этого запаха не спрятаться.
«Ну вот и началось», — подумала Марина Прокофьевна, раскладывая вещи. Ужиться с двумя незнакомыми женщинами её возраста, каждая со своими привычками, будет нелегко.
С Ольгой Николаевной она познакомилась вечером. Полная жизнерадостная женщина с ярко-рыжими волосами ворвалась в комнату с кульком яблок.
— Девочки, глядите, что у меня! С дачи привезла, угощайтесь! — Увидев Марину Прокофьевну, она всплеснула руками: — Ой, вы уже приехали! Ольга Николаевна, очень приятно!
Она энергично потрясла руку новой соседки.
— Яблочко?
— Спасибо, — Марина Прокофьевна взяла румяный плод, хотя есть не хотелось. — Очень приятно.
— Ольга, убери свои травы с подоконника, — тут же встряла Татьяна Дмитриевна. — Теперь нас трое, места мало.
— Танюша, не бурчи, — отмахнулась Ольга Николаевна. — Места хватит! Марина Прокофьевна, вы литературу ведёте, да? Я слышала! Говорят, вы стихи прямо на парах сочиняете?
Марина смутилась:
— Иногда, чтобы студентам было интереснее…
— Чудесно! — воскликнула Ольга Николаевна. — А у меня вот какие руки!
Она протянула ладони, покрытые мелкими ожогами от реактивов.
— Профессиональное, — улыбнулась она. — Зато мои студенты знают: химия — не шутки!
Татьяна Дмитриевна хмыкнула, демонстративно открывая толстый учебник. Казалось, тишина и порядок были для неё превыше всего.
— Девочки, чайку? — предложила Ольга Николаевна, доставая электрический чайник.
— Я пас, — ответила Татьяна Дмитриевна. — Тетради проверять.
Марина Прокофьевна неожиданно согласилась:
— Я с удовольствием.
За чаем Ольга рассказывала о своей даче, о внуках, о том, как нынешний ректор когда-то был её студентом. Говорила она много, но как-то душевно, без напряжения, и Марина почувствовала, как скованность первого дня потихоньку уходит.
— А вы давно здесь живёте? — спросила Марина.
— Четвёртый год, — вздохнула Ольга Николаевна. — Дочь с зятем квартиру снимают, а меня не зовут — тесно. Да я и не в обиде, молодым нужно своё пространство. На дачу езжу каждые выходные — это моя отдушина. А Таня, — она понизила голос, — уже восемь лет тут. Муж умер, квартиру сыну отдала — он в Москве осел, женился, внуки пошли.
Татьяна Дмитриевна не отрывалась от тетрадей, но по её напряжённым плечам было видно — она слышит каждое слово.
Первая ночь прошла тревожно. Марина Прокофьевна ворочалась на новом месте. Татьяна Дмитриевна похрапывала, а Ольга Николаевна что-то бормотала во сне. Через тонкие стены доносился шум из коридора — студенты не угомонятся до глубокой ночи.
Утро началось с бодрой песни из старенького радиоприёмника Ольги Николаевны.
— Доброе утро, соседки! — пропела она, разливая чай по кружкам.
Татьяна Дмитриевна поморщилась:
— Ольга, убавь, пожалуйста.
— Ой, простите! — Ольга убавила звук. — Я просто привыкла так день начинать. Марина Прокофьевна, вам к первой паре?
— Ко второй, — ответила Марина, причёсываясь перед крошечным зеркальцем.
— Тогда успеете позавтракать. В столовой сегодня оладьи с вареньем!
Первую неделю Марина Прокофьевна привыкала к новому распорЗа эти месяцы три совсем разные женщины научились ценить не только свое личное пространство, но и теплое общение, которое скрашивало их одинокие вечера, и теперь, глядя, как за окном падают первые снежинки, Марина Прокофьевна вдруг осознала, что случайное соседство может стать настоящим подарком судьбы, когда люди, несмотря на возраст и привычки, оказываются нужны друг другу.