3 июня.
Щелчок ключа в замке. Я прислушался — в прихожей темно, только из кухни пробивается узкая полоска света. Родители опять не спят, хотя уже за полночь. В последнее время это стало нормой — их ночные шёпоты за закрытой дверью. Чаще тихие, но иногда перерастающие в сдавленный спор.
Снял ботинки, поставил портфель на тумбочку и на цыпочках прошёл в комнату. Не хотелось объяснять задержку, хоть причина и уважительная — квартальный отчёт на работе никак не сходился.
Сквозь стену доносились приглушённые голоса.
— Нет, Ваня, хватит, — мама говорила шёпотом, но сквозь шёпот пробивалось раздражение. — Ты же обещал ещё в апреле.
— Таня, пойми, сейчас не время, — отец явно оправдывался.
Я вздохнул. Они всё чаще спорили, но при мне делали вид, что всё в порядке. Им уже за пятьдесят, я давно взрослый, но всё равно неприятно осознавать, что между ними что-то не так.
Разделся, умылся, лёг, но сон не шёл. Мысли крутились вокруг одного. Мой брат Миша живёт в Питере и редко приезжает. Если они разведутся — кто с кем останется? Кому достанется наша хрущёвка? И главное — почему они скрывают проблемы?
Голоса за стеной не умолкали. Потянулся за наушниками — хоть музыкой заглушить чужие тайны. Рука задела телефон, тот упал на ковёр. Поднимая, случайно открыл диктофон. Палец замер.
А если… записать их разговор? Чтобы не гадать, а точно знать, что происходит. Спрошу напрямую — отмахнутся, скажут «всё нормально».
Совесть кольнула. Подслушивать нехорошо. Но это же мои родители, моя семья. Имею право знать, если что-то серьёзное.
Решился. Включил запись, положил телефон ближе к стене и накрылся одеялом с головой.
Утром за завтраком оба молчали, только обменивались дежурными фразами. Отец уткнулся в газету, мама помешивала чай.
— Опять задержался? — спросила она, не глядя.
— Отчёт доделывали. А вы чего не спали?
— Кино смотрели, — отмахнулась мама, но глаза бегали.
— Сегодня задержусь, — пробурчал отец в газету. — Встреча с поставщиками.
Мама поджала губы, но промолчала.
Весь день в голове вертелась запись. Домой вернулся раньше родителей — идеальный момент. Уселся на диван, включил воспроизведение.
Сперва — шум, потом слова прояснились.
— …скажем Саше? — голос отца встревоженный.
— Не знаю, — вздохнула мама. — Он не поймёт. Столько лет молчали.
— Но он должен знать.
— А как объяснить, почему молчали?
Я замер. Что они скрывают?
— Помнишь, как всё начиналось? — отец вдруг улыбнулся голосом.
— Ещё бы, — мама тихо рассмеялась. — Думала, ненадолго, а вышло — на всю жизнь.
— Жизнь получилась что надо, — хрипло рассмеялся отец. — Хотя и непростая.
— Особенно когда Сашка родился.
Сердце сжалось. Я был нежеланным?
— Но справились, — отец твёрдо. — И парень вырос хорошим.
— Да, — в мамином голосе гордость. — Но теперь надо решать. Устала от этой двойной жизни, Ваня.
Двойной жизни? Похолодел. Измена?
— Тань, давай дождёмся Мишку. Обсудим вместе.
— Ладно. Но после — никаких отсрочек.
Запись оборвалась.
Я сидел, оглушённый. Какая двойная жизнь? Почему ждут Мишку?
На следующий день брат не брал трубку. Ответил только вечером.
— Саш, привет! Сорян, на объекте был. Ты чего?
— Когда приедешь?
— В субботу. А что?
— Родители странные. Шушукаются, говорят про какую-то двойную жизнь…
Пауза.
— Миша?
— Да, я тут. Не парься, у всех свои тайны.
— Ты что-то знаешь?
— Догадываюсь. Но если они молчат — значит, не время. Жди меня, ладно?
После разговора тревога только усилилась. Значит, он в курсе.
Вечером мама вернулась от подруги с румянцем на щеках.
— Представляешь, Людка дачу продаёт! В деревню переезжает. Говорит, город задолбаЗа ужином отец вернулся раньше обычного и, глядя мне прямо в глаза, сказал: “Завтра поедешь с нами — покажем, куда мы пропадали все эти годы”.
