Муж ушел, а она просто улыбнулась. Казалось бы, обычная история разрыва, но в ней чувствовалась странная легкость, почти радость. Перед глазами стояла Марина, сидящая за столом в стареньком кафе на берегу Невы, о чем-то улыбавшаяся в тумане воспоминаний.
Те дни в их маленькой Мурманской квартире казались теперь какими-то чужими. Борис, ее муж, был всегда таким — бизнесмен с твердым взглядом и ободранными от курева трудовыми вещами. Каждое утро он вываливался из двери здоровенного старого «Жигуленка», а возвращался поздно, с набитыми делами разговорами и тонкой тревогой в голосе. Не из любви к себе, но из-за других. Он подумывал много раз — может, вина в том, что она не любила кофе, как он, а предпочитала чай с лимоном? Или в том, что она не хотела, чтобы дети росли без бабушек?
«Что так слышишь?» — спрашивали ее подруги. «Просто верю, что каждый разрыв — это вдруг счастливый билет. Чтоб начать с чистого листа, как у старого медвежонка, который просыпается весной».
В тот вечер, когда все случилось, Борис сказал: «Мариночка, меня тянет в Ленинград, я там нашел работу». Она ему ответила — «Хорошо, возьми мою шарф, его теплее, чтоб ты не мерз на перроне». И улыбнулась. Улыбнулась так, что соседи по этажу, заперевшиеся в своих квартирах от непогоды, думали, это новая актриса с ближайшего творческого квартала Расторгуевки.
Когда он уехал, Марина сначала начала читать романы Ремарка, а потом — вышивала подушки с пышными цветами казацкого стиля. Только через месяц пришла мысль: «Почему бы не переехать?» И вот она в Питере, в апартаментах с видом на Петропавловскую крепость, где даже кухню можно считать местом для размышлений. В одном углу — старинный плейер с кассетами отца, в другом — китайская ваза, купленная на Невском. Никаких фото, только позолоченные часы с надписью: «Счастье — в этом миге».
Там, в Петербурге, она встретила Лену, друга из давних учеников старого преподавателя химии. «Ты изменилась», — сказала Лена, а Марина ответила: «Или, наконец, стала собой».
Она устроилась в театральную дизайн-студию, где делали декорации из стекла и бересты. В бухгалтерии просят уже в евро, раз в три месяца получает бонус в винограде с мурманских виноградников. Подруги шутят: «А где же ты напролет танцуете с новыми поклонниками?» — «Танцы — это дорого. А я теперь живу как актер — за кормушку».
Возможно, Борис где-то тоже улыбается. В Ленинграде, в старых магазинах с шаффенхаймерами, в отделах с советскими книгами и чайками в огромных пачках. Или, может, он посетил Марину на новоселье, как гость без даров, просто чтобы сказать: «Ты права». И она ответит — «Ты тоже». Попьют чай и поедут по разным улицам: он — к новым проектам, а она — к новым полотнам с вязанками синей и ржавой проволоки.
Ты спрашиваешь: почему она улыбнулась? Потому что не любит быть жертвой, а предпочитает быть какая-то геройша новеллы Достоевского. Вечером, устав от дневных дел, она укладывается спать с радио, где играет старый песни группы «Кино», и думает, что жизнь — как волшебник в цирке: оставь место на сцене, и он принесет тебе огни, волшебные лошади и новые лепестки роз.