Весна в Москве ласково пробиралась сквозь окно, играя светом на еще свежих стенах. Дарья, стоя у плиты, аккуратно помешивала борщ, ее взор устремился к часам. Сегодня она встала рано, чтобы приготовить любимое блюдо мужа Ивана. Вчера он был вялым, и она решила развеять хмурые мысли теплым супом.
— Иванушка, где мой синий галстук? — спросил он, высовываясь из спальни в полупроцессе застегивания рубашки.
— В правой секции шкафа, — ответила Дарья, не переставая следить за кипящей посудой, — вчера глажила.
Завтрак прошел в традиционной тишине. Иван молча листал новости, а Дарья с беспокойством наблюдала за щедрым аппетитом. Ей хотелось спросить о причинах его молчальной грусти, но она решила подождать — если что-то серьезное, он сам скажет.
— Вкусно, спасибо, — произнес Иван, допивая кофе. — Женушка, есть хвост: папа приезжает к нам сюда. Сегодня. Побудет некоторое время.
Дарья замерла с поднятым стаканом. Иван Петрович? Тот самый старосветский военный, что на их свадьбе гневался, будто невеста недостаточно “надежный выбор”? Который два года не писал ни поздравлений, ни писем, закрывшись в книжном молчании?
— Когда? — выдавила она сквозь сомкнутые зубы.
— Вечером. Я встречу его, а там пообщаемся. — Иван старался не смотреть прямо, молча настрадавшись по ее выражению глаз. — У нас с мамой трудности. Хочет у вас пожить пару недель, разберемся.
— ПАРУ? — щелкнула посуда. — Он?.. Ты забыл, как он ко мне?
— Изнасиловал, — виновато кивнул Иван. — После инфаркта передумал. Не мог не пустить. Он все-таки мой родитель.
— Кто “передумал”, хвостик? — почти выкрикнула Дарья, уже стоявшая. — Что нужно было мне об этом рассказать, пока я не залезла в свою рабочую горку?
— Прошу прощения, — он обнял со спины. — Боялся, как ты ответишь.
— Хорошо подумано, — отстранилась она. — Иди, опоздаешь. Вечером поговорим, как и подобает.
День был словно туманный фейерверк. Дарья держалась за рабочий план, но мысли проскальзывали к нему. Иван Петрович — человек с годами стального характера, бывший офицер, всю жизнь привыкший к отчетам и командам. После смерти жены он связал себя с Ольгой, сорокалетней пленительной блондинкой. Видимо, союз держался неплотно.
К семи вечера, Дарья прибрала квартиру, поменяла постель и ужинала “для гостя”. “Пусть будет, что будет”, — промычала она, расставляя овощи.
Звонок в дверь. В семь ровно. Дарья глубоко вдохнула и пошла открывать.
На пороге — Иван. А за ним, высокий, с сединами, с чемоданом, во всей красе.
— Здравствуйте, Иван Петрович, — старалась улыбнуться.
— Вечер добрый, моя милая. — Его голос звучал ниже, чем в памяти. — Спасибо, что приняли в свой дом.
— Проходите, гостинец уже на столе.
Ужин. В основном, Иван рассуждал о работе, машине, планах. Иван Петрович задавал вопросы, а Дарья молча придиралась к еде.
— Мм, очень вкусно, — неожиданно сказал он, обернувшись к ней. — Неужели всегда?
— Легко приобретается мастерство, — ответила она, спасая лицо от улыбки.
— Моя Вера — небесная, дома готовила. Ольга? Только микроволновку, — проворчал он. — Современные…
Дарья и Иван обменялись взглядами. Молча.
К концу вечера ужина, Иван проводил отца в комнату.
— Все устроено, телевизор, ванная… — сказала Дарья. — Чего хотите — говорите.
Утром. Дарья проснулась от замирания на кухне. Пять с четвертью. Иван спал. Она накинула халат.
Там, в кухне, Иван Петрович — в спортивном, нарезает хлеб. Чайник — на кипении.
— Простите, если тревожу, — сказал он. — Привычка рано. В армии так.
— Ничего, — она подошла, — ждите, сделаю завтрак.
— Нет, бутер уже сделан. Вы с сыном — еще спите, — он хмуро убрал за собой. — На пробежку пойду. Вернусь.
Дарья, ошарашенная, вернулась в спальню.
— На фотографии с другом Таней. Долбанула: “…приехал! Да, тот самый. Но теперь… честный, даже посуду моет!”
— Не верю, — рассмеялась Таня. — Двойник? Ты помнишь, как он злился на свадьбе? Обзывал вас, когда вы не взяли ипотеку “по шараге”?
— Помню, — вздохнула Дарья. — Но, наверное, изменился.
— Или играет. Осторожнее, сестренка.
Вечером Иван задержался. Дарья с Иван Петровичем работали над ужином.
— Можно помочь? — вдруг спросил он.
— Овощи для салата, — бросила ей доску.
Тишина. Нож. Чуть-чуть звука. Потом он:
— Извините.
Она, держа ложку, чуть не рассмеялась.
— За что?
— За все. За резкость, за грубость, за тишину в тот раз. Я ошибался.
Она, уже с серьезной грацией:
— Все мы ошибаемся, Николай Петрович. Главное — осознать их.
Показалось, что за решетчатой бронью вздрогнула совесть.
— А Галина… — он сказал. — Думал, любит. А оказалось — забота о деньгах. Заболев — сразу документы. Слышал, как шепчет по телефону: “старик долго не протянет”.
Дарья, с пониманием.
— Понимаю. С ней, наверное, трудно быть уверенным.
— Уже не буду. Документы не подписал. Сказал, уезжаю на время. Хотел, чтобы сама подумала. Если сознаeтся — вернусь. А нет — разведусь на старости.
Иван вернулся. Смущенно:
— Все о’кей?
— Все о’кей, родной. Он нашел общий язык. И, да, — добавила она, — не сомневаюсь в Галине. Вот что-то сверкнуло в ней, да.
Дни пролетали. Иван Петрович встал рано, делал зарядку, готовил завтрак и уходил в коляску. Днем — шелки в ванной, полки. Вечером — спокойные игры в карты, чаепитие.
Однажды Дарья случайно услышала разговор:
— Папа, — шептал Иван. — Почему раньше был против меня с Дарьей?
— Сынок, боялся. Боялся, что ты уйдешь от меня. Что перестанешь быть моим. Эгоизм, конечно. Только один был, понял, как неправ.
Дарья, прослезившись, вспомнила бабушкину фразу: “Люди не злые, мы просто раненые и напуганные”.
Таня пришла. Увидев, как Иван Петрович помогает накрывать на стол.
— Да, сначала не верила, — прошептала ей. — Но он искренний.
— Смотри, — осторожно: — Может, хочет квартиру или деньги?
— Своя трёхкомнатная есть, военная пенсия. — Дарья усмехнулась. — Молодец, что другое.
Через две недели — звонок. Дверь — Ольга, с утиом красным каблуком.
— Где муж? — цыкает.
— Ольга, — догадалась Дарья. — Проходите. Он внутри.
Ольга, помпезная, вошла. Иван Петрович вышел.
— Коля! — звонко. — Наконец-то тебя этих пустых местах!
— А я думал, рада меня избавиться, — сухо.
— Как ты? — она рассердилась. — Я с ума сходила! Думала, где шастаешь! Даже в милицию!
— Нет, — он усмехался. — Понял, что ты проверяла сбережения, замки, документы. А про “старик долго не протянет” — точно слышал.
Ольга ахнула.
— Я… беспокоилась.
— То есть, о моем имуществе? — повысил он голос. — Безумная? Хватит. Развод. Твои вещи и драгоценности — забирай. Остальное — мое.
Ольга поглядела на Дарью.
— Это она? Вонзила в тебя кинжал?
— Глупости, — оборвал он. — Ты с ним рядом, Иван счастлив. Потому что любит его. А не потому… что.
Ольга ушла, хлопнув дверью, так, что рухнули люстры.
— Прошу прощения, — сказал он. — Надеюсь, это конец.
— Конечно, — Дарья протянула чай. — Хотите чашечку?
Вечером, Иван пришел.
— Развод? — спрашивает.
— Да, — кивнул отец. — Хватит глупостей. Поживу один.
— Ты всегда можешь остаться с нами, — сказала Дарья, сама удивленная.
— Спасибо, — он растрогался. — Но не хочу вам мешать. Вернусь в мою квартиру. А приехав в гости — будет он.
Через неделю он ушел. На прощанье — обнял сына, подмигнул Дарье.
— Спасибо, — прошептал. — Научился, как должна быть семья. Без обмана и корысти. Любовью.
Дарья прижалась к мужу.
— Кто бы подумал, что все так обернется, — сказала она.
— Иногда, — Иван поцеловал голову, — нужна внезапная встреча, чтобы вспомнить важное.
Телефон. Папа.
— Привет, — говорит. — Хочу… гордиться, что у сына жена такая. А… если у вас будет ребенок…
Они улыбнулись.
— А у нас… — сказала Дарья. — Скоро.
Он радостно заорал.
Вечер дождик. Но в квартире тепло. Иногда, в жизни, приходится принимать “чемоданы”. Но они же и дают шанс изменить. Главное — не упустить его.
И … иногда, даже старый чемодан может привезти не просто шанс, но и новый путь к любви.
