Надя молчала. Но свекровь выдала всё с размахом:
— Малютка, ты дивчина! Такая красавица, и руки золотые! Петрушка счастье имею!
Алёна Сергеевна, утерев послеpathname жирный холодец, глядела на невестку с блесном, как на рожденную для домашнего очага. Всё как в старинной сказке: “Хозяйская женщина — вещь в себе. Краса — на поправку!”.
Надежда, как всегда, не стала дурачиться. С этими комплиментами знал только один ход — уйти на кухню.
— Молодые всегда мечтают о детях, — продолжала Алёна Сергеевна, не оборачиваясь на Петра, к которому слова жгли, как огнем. — Нынешние дамы… Только и знают — кисточки да карьеры. В нашем поколении женщину по-настоящему измеряли по утвари, которая в избе держится.
Петро кинул редкий взгляд — мол, дочка, умоляю…
— Попробуйте пирог, с яблоками самого Алёны Сергеевны, — сказала Надя, вернувшись.
— О-о! Сын, ты женился на дивчине! — засияла свекровь. — Когда я Петю вынашивала, мне было лишь двадцать один. А нынче все ждут да ждут, пока уж поздно.
Зато молчание Нади выдавало всё. Три брошенных шанса ЭКО, три безутешных надежды — и Зина Цветкова, дочь товарища свекрови, уж троих родила.
— Мам, хватит радио включать, — Петр, как всегда, ломал непроходимую баррикаду. — Как жильё на Новокузнецкой угодилось?
— Никуда не уродилось! Кто их, этих строителей, только не пичкает! — вздохнула свекровь. — Хотя думается: может, Зина мне как-то поможет? Там её матушка…
— Ты же знаешь, Зина с Кемерово на короткой ноге.
— Прошепчите, тётенька, она честная — если не иначе.
— Мама!
— Ну ведь и правда! Сама не справиться. Да и в мои лета по лестницам… Как та Евдокия на углу? Айда сюда, помоги!
— Я же предложил помощь.
— Да ты где? В Тель-Авиве на коктейле!.. — свекровь махнула рукой, как избавляясь от оплеухи. — Я понимаю, молодёжь. Но вы же не думаете, что я обижена? Я просто реальный мир показываю. Как та бабушка Ирина…
— Про бабушку Ирину уже пять лет повторяешь.
— Счастье, что у вас всё по плану! Несколько таблеток, да и зачалось.
Надя ушла, как всегда, тихо. Петр же, оставшись с матерью, держался, как думец:
— Зачем ты её травишь?
— Травлю? — свекровь притворно округлила глаза. — Я даю тебе совет! У меня здесь — конкретные рецепты огородного сорта!
— Мы у лучших врачей. И всё по-честному.
— Но какая хитрость… — вздохнула Алёна Сергеевна, в трубке раздался голос, сначала тихий, потом постепенно вылезающий наружу, как облако, что надобно прорвать. — Я сама… Ты не знаешь, мальчик мой… три… три выкидыша… Мне было…
Петр потряс головой. Нади проходил мимо, держа сломанный тапочек. Никто не мог понять, где боль — в её тишине или шёпоте свекрови.
— А жизнь у нас перед глазами! — сказала Надя, ставя на стол чай, когда всё утихло. — Надо же как-то…
Наутро сестра Зина подъехала на старом волге. Вся история сползла на вечера, про которую шептались, как о спасении.
— А я и не знала, — сказала Надя, после того как Алёна Сергеевна призналась в выкидышах. — Надо же…
— А я и не хотела, — пожала плечами свекровь. — Старое дурное дело — стыдиться.
— Но ты любишь Петю.
— А вот этого-то и не люблю… — шепнула женщина, и в её голос залетел лед. — Я его вырастила сама. А он всегда мечтал…
— А ты? Что ж ты мечтала?
— Была молодая, думала, что весёлый вечер — он с тобой. А вышло, что вечер — с потолочным ремонтом.
— Алёна Сергеевна…
— Не надо! Я иду. И как ты, Надя, выдержала три года с ней?
— Я не знала… Вы… вы невестка последняя?
— Нет, — сказала свекровь и села на стул. — Просто не могла.
И позже, как иногда бывает, когда одна молчала, а другая говорила, они нашли путь. Никаких пирогов, никаких пыток. Только старый чайник на кухне, полный тепла.
