Весна наконец-то ворвалась в Москву. Я просыпаюсь пораньше, так как Мария делает своим фирменным борщом, чтобы поднять мне настроение. Вчера вечером я был в непростой форме — выдался душный рабочий день. Мы едва поговорили за завтраком, пока она стояла у плиты, осторожно переливая бульон в глубокую кастрюлю.
– Дмитрий, помнишь, как мы планировали покупать новую машину три года назад? – мягко начала она, усаживаясь напротив. – Но ты же тогда говорил, что это не раньше лета. Почему вдруг пришла идея срочно менять её?..
Его голос задрожал. Я старался сохранять спокойствие, но внутри бушевало любопытство. Хотя нет — скорее, смутное беспокойство. Тот вечер выдался слишком тягучим. Мы с Марьей ели в одностороннем диалоге, где я говорил только погоду. Она, как всегда, умела быть чуткой — одна из причин, почему я выбрал её для жены.
– Мар, я должен тебе кое-что сказать. Папа приезжает. Сегодня. Ночует у нас несколько недель.
Она резко замерла, ложка зависла над тарелкой. Николай Семёнович — её тесть? Тот самый, который три года назад на свадьбе ругал её на всю площадь, называя «дурной компанией»? Или ещё того позоришного разговора, когда он не поздравил нас с первенцем?
– Сколько времени? – спросила она, и в её голосе проскользнула усталость. – И зачем?
– С мамой его не заладилось. Говорит, хочет повременить. Ты пойми… он вроде стар, но… он мой папа.
Я видел, как она устремила взгляд в зеркало над шкафом, как будто оценивая нас обоих. Марина не ворвалась в истерику, как я опасался, а просто кивнула и принялась мыть посуду.
День кажется бесконечным. Я сижу в кабинете, смотрю на мокрые улицы под дождём. Мария пытается работать, но я слышу, как она неоднократно вспоминает его последние слова. Николай Семёнович — бывший генерал, человек с характером, как каменная глыба. Они с мамой Семёновой, по слухам, давно живут в постоянной угрозе развода.
К вечеру я провожу его в гостевую. Старый чемодан, помятое пальто — всё как-то… сосредоточенно. Он кивает Марии, но не слышно знакомого хамского тона. В руках у него чашка чая.
– Ты вкусно готовишь, — говорит он, и я не могу его понять.
Он не разлинял Марью. Не обвинил. Просто… признал.
Следующие дни удивляют. Николай Семёнович встает пораньше, убирает кухню после завтрака, помогает Марине перенести мешки с молоком. Вечером они с ней сидят на диване, смотрят какие-то старые комедии. Я вижу, как она смеётся, и понимаю: всё, что было раньше, ушло.
Но всё сложилось не без последствий. Однажды к нам приехала эта женщина… Галина. Пышная блондинка, в дорогом платье, с холодным взглядом. Я стоит за дверью, слышу, как Мария говорит:
– Николай Иванович не верит тебе. Он знал о планах продать квартиру. Неудивительно, что ты так всполошилась.
Та замолчала. Я вышел и увидел на ее лице надвигающуюся катастрофу. Но Николай Семёнович не выглядел встревоженным. Он просто оглядел её и сказал:
– Я подаю на развод. Остаюсь у себя. А ты забирай свой чемодан.
Мария обняла меня, и я впервые в жизни понял, что такое семья. Не просто совместное проживание, а поддержка, память и… прощение.
Но главная ирония случилась позже. В тот вечер, за чаем, он шепчет:
– Дмитрий… Мне не давали покоя последние дни. Всё-таки… как думаешь, если сделаем ему верёвку из патрубка? С ним ведь весело, даже когда ругается.
– Дедушка, – смеюсь я, — ты уже у нас.
Пойду ложиться. За окном темнеет, но в сердце — тепло. Иногда проблема с чемоданом может стать началом чего-то хорошего. Главное — открыть дверь и дать шанс.
