“Ну вот, опять работа важнее семьи…”
— Ты… ты… Да ты издеваешься?! — Лиза швырнула чашку об стену, и та разлетелась на осколки, облив обои тёмными каплями кофе. — Твои вечные командировки, твои ночные звонки, твои «срочные отчёты»!
— Успокойся, ну что ты как маленькая, — Дима даже бровью не повёл, и это бесило ещё больше. Внутри у неё всё клокотало, а он стоял, будто столб. — Я не могу отменить поездку — от этого зависит должность.
— Ага, конечно! — Лиза закатила глаза. — Ты и на 40-летие мамы не приехал, и Дашу на конкурсе ни разу не поддержал, а теперь вот это! У Артёма завтра операция, а тебя в Нижний Новгород понесло!
— В Москву, — машинально поправил Дима и сразу пожалел.
— Да хоть на Марс! — Лиза замахала руками. — Ты не будешь рядом, когда сыну наркоз будут делать! Когда он до смерти боится, когда я на нервах! И всё из-за твоей бумажки с печатью!
Дима шумно выдохнул и провёл ладонью по лицу. Под глазами синяки, щетина, но взгляд упрямый.
— Это шанс стать гендиром, ты хоть понимаешь?! Я к этому двадцать лет шёл. Да и у Артёма обычный гайморит — не рак же!
— А если осложнения?! — Лиза впилась ногтями в ладонь. — Тогда что?!
— Да ничего не будет! Врач же сказал — всё рутинно.
— А если «вдруг»?! — она уже почти кричала.
— Сядь уже! — Дима дёрнул плечом. — Если что — сразу на самолёт. Как в прошлый раз, когда у Даши аппендицит вырезали, помнишь?
— О да! — она язвительно усмехнулась. — Прилетел через сутки, когда всё уже кончилось!
Дима только головой мотнул:
— Я что, волшебник? Я пашу, чтоб у вас всё было! Ты же сама орала, что в хрущёвке жить не хочешь — «ремонта нет, лифт не работает»…
— Лучше б там остались! — Лиза закипела. — Зато с мужем, который детей чаще чем раз в месяц видит!
Дима плюхнулся на стул:
— Ну мы же договаривались: ты с детьми, я деньги зарабатываю. Что изменилось-то?
Лиза уже открыла рот, но тут в прихожей грохнули рюкзаки — дети вернулись из школы.
— Потом разберёмся, — буркнула она и вышла, натянув фальшивую улыбку.
…
Вечером, когда дети уснули, Лиза сидела на кухне, листая соцсети. Внутри всё оцепенело. 20 лет брака, а их жизнь превратилась в бухгалтерию: доходы, расходы, «надо» и «хочу».
Дима вошёл и сел напротив.
— Кофе? — спросила Лиза, не глядя.
— Давай. — Он вздохнул. — Лиз, нам поговорить надо.
— О чём? — щёлкнула чайником. — Всё ясно. Улетишь, а мы с Артёмом в больницу одни поедем.
— Послушай… — Дима подошёл, положил руки ей на плечи. — Я понимаю, но это реально важно.
— Важнее нас? — Лиза подняла глаза, и в них он увидел не злость, а усталость.
— Всё ради вас, — тихо сказал он.
— Нет, — она покачала головой. — Ради твоего самолюбия. Даша вчера спросила, придёшь ли ты на её защиту диплома. Не потому что ждёт, а потому что боится твоего «очень занят».
Дима замер.
— Когда ты поняла, что работа для меня важнее? — спросила Лиза. — Когда у меня выкидыш был. Ты прилетел через три дня.
— Это был контракт в Китае…
— Вот именно, — она горько улыбнулась. — Контракт был важнее.
…
В больничном коридоре было шумно. Лиза сидела у операционной, кусая губы. Даша рядом уткнулась в телефон.
— Где папа? — вдруг спросила дочь.
— В командировке. Но обещал позвонить.
— Как всегда «обещал», — проворчала Даша.
Врач вышел, улыбаясь:
— Всё хорошо. Сквозь слёзы облегчения Лиза набрала Диме — никто не ответил.
— Мам, вы с папой разводитесь? — не глядя спросила Даша.
— Что? Нет!
— Вы всё ругаетесь. Он никогда дома. Ты грустишь… — Даша пожала плечами. — Как у Вики из класса — так же начиналось.
…
Вечером Дима всё же перезвонил:
— Как Артём?
— Нормально, — коротко ответила Лиза.
— Лиз, я… — он замолчал. — Я не могу бросить всё сейчас. Но после этой сделки договорился о сокращении нагрузки.
— Опять «после», — усмехнулась она.
— Я серьёзно. Я… я упустил слишком много.
Лиза посмотрела на фото на холодильнике: они в Крыму, все вместе, смеются. Пять лет назад.
— Ладно, — тихо сказала она. — Давай попробуем.
…
Артём рисовал самолёт:
— Это папа летит к нам.
Лиза погладила сына по голове:
— Да, милый. Папа возвращается.
Она не знала, получится ли у них. Но впервые за годы в его голосе услышала не просто усталость, а попытку.
Может, и правда — ещё не всё потеряно.
