Родная дочь выставила из домика
Валентина Петровна осторожно потянулась за румяными грушами на ветке. Спину пронзила знакомая ломота, но она не обратила внимания — урожай в этом году удался на диво. Бессемянка налилась соком, крупная, сладкая, с медовым ароматом. То, что нужно для компота, который так обожает её зять Игорь. А внучка Дашенька обрадуется грушевому пирогу к вечернему чаю.
— Мам, ты опять залезаешь на лесенку? — голос дочери за спиной заставил Валентину Петровну вздрогнуть. — Сколько можно повторять: позови меня или Игоря, мы соберём!
Инга, её дочь, стояла на тропинке, подбоченившись. В лазурной кофточке, с безупречной укладкой, она казалась чужеродным пятном среди плодовых деревьев и грядок с петрушкой.
— Да ладно тебе, Ингуша, я аккуратненько, — виновато улыбнулась женщина, спускаясь. — Не хочу вас отрывать от дел.
— Вот именно, — кивнула Инга, забирая корзинку. — Игорь третий день контракты согласовывает, я на трёх телефонах вишу, а ты тут высотные работы устраиваешь. Свалишься — кому потом тебя по больницам возить?
Валентина Петровна промолчала. Дети выросли, у них своя жизнь. Дочка с мужем держат фирму по продаже сантехники — вечные совещания, звонки.
— Мам, надо серьёзно поговорить, — Инга поставила корзину на крыльцо. — Присядем.
Сердце пенсионерки сжалось. Этот тон она узнавала сразу — так дочь говорила, приняв важное решение.
Они сели на покосившуюся скамейку под сливой. Валентина Петровна помнила, как сама красила её голубой краской. Теперь краска облупилась, обнажив серое дерево.
— Мам, помнишь, мы с Игорем обсуждали франшизу? — начала Инга, глядя поверх крыш.
— Помню, — кивнула женщина. — Хотели второй магазин открыть, в соседнем районе.
— Именно. Кредит одобрили, помещение присмотрели. Но нужны дополнительные вложения.
Валентина Петровна напряглась. У неё были скромные сбережения «на похороны», но она готова была отдать их без раздумий.
— Если тебе нужны деньги…
— Не в этом дело, — перебила Инга. — Мы решили продать домик.
— Какой домик?
— Этот самый, — дочь обвела рукой участок. — Сосед Кузьмич давно метил на нашу землю. Даёт хорошие деньги.
У женщины потемнело в глазах. Продать домик? Но ведь здесь каждый уголок пропитан памятью. Муж Николай собственноручно складывал печь, сажал первые деревья. Здесь Инга сделала первые шаги, училась полоть грядки. Тридцать лет они с мужем проводили тут каждое лето, а после его смерти она и вовсе переселилась сюда на полгода.
— А я? — прошептала она. — Куда мне?
— Мам, в твоём возрасте одной на участке тяжело, — Инга потрепала её по плечу. — Крыша течёт, забор гниёт. А у тебя же хорошая квартира в центре.
— Я не хочу в бетонную коробку, — комок подкатил к горлу. — Здесь мои цветы, мои кусты смородины…
— Решение принято, — голос дочери стал жёстким. — Кузьмич даёт две недели на сборы. Что заберёшь — отвезём, остальное выбросим.
— Как выбросим?!
— Домик оформлен на нас, — напомнила Инга. — Вы с папой переписали его ещё при жизни, помнишь?
Валентина Петровна вспомнила. Николай тогда сказал: «Чтоб потом мороки с наследством не было».
Ночами она не спала, глядя на потолок, который муж обшивал вагонкой. Думала о сливах, что посадили, когда Инге было три года. О беседке, где по вечерам пили чай с соседками.
Утром приехал Игорь с картонными коробками:
— Давайте разберём вещи. Что в город, что на свалку?
«На какие деньги новую мебель покупать?» — хотела спросить она, но промолчала. Пенсии хватало лишь на таблетки и хлеб.
Соседка Марфа Игнатьевна, узнав новость, ахнула:
— Петровна, да как же так?
— Дети решили.
— А ты в суд! Не давай согласия!
— Дача не на мне записана…
Через неделю Инга привезла внучку Дашу. Девочка сразу бросилась к качелям, которые мастерил дед.
— Мам, зачем ты новые продукты купила? — возмутилась дочь. — Мы же скоро уезжаем!
— Жить-то надо, — пожала плечами женщина.
— Бабуля, пойдём груши соберём! — крикнула Даша.
— Сиди в телефоне, — оборвала Инга. — Новое платье испачкаешь.
Той ночью Валентина Петровна пошла к Кузьмичу. Сосед ковырялся в тракторе.
— Слышал, ты мой участочек покупаешь?
— Ну, — мужчина вытер руки. — Дочка твоя предложила.
— А что, меня на улицу выставляют — знаешь?
Кузьмич нахмурился:
— Да ладно?
— Дача-то на них записана…
Они долго говорили. На следующий день Кузьмич о чём-то шептался с Игорем на веранде. Потом позвонил Инге.
Вечером дочь объявила:
— Кузьмич согласен купить только заднюю часть. Тебе останется дом и сад.
— Правда?!
— Да, но денег мы получим меньше…
— Да ради бога! — заплакала Валентина Петровна. — Мне и пяти соток хватит!
Через неделю участок разделили официально. Кузьмич начал ставить забор, но оставил калитку:
— Заходи на чай, Петровна.
Инга с Игорем уехали с деньгами. На прощанье дочь обняла мать:
— Не держи зла.
— Какое там зло, — улыбнулась та.
Вечером Валентина Петровна сидела на веранде, попивая чай с грушевым вареньем. Звонила Марфа Игнатьевна:
— Ну что, отстояла своё?
— Соседа хорошего нашла, — рассмеялась женщина.
Закат алел над сливами. «Вот так-то, — думала она. — Родная кровь выставила бы на улицу, а чужой человек помог остаться.» Варенье для Игоря она, конечно, сварит. Но подаст уже без прежней радости.
