Одна комната на троих
Светлана Дмитриевна держала в руках справку о расселении, будто смертный приговор. Тесная комната в институтском общежитии вместо сорока лет в собственной квартире. И не просто комната — на троих преподавателей.
— Где же я вещи размещу? — вздохнула она, глядя на завхоза Николая Петровича, круглолицего мужчину с кустистыми бровями.
— Матушка, а куда деваться? — развёл руками завхоз. — Общага переполнена, ремонт в преподавательском корпусе затянулся. Крыша течёт, провода искрят. Бригада обещает к октябрю всё исправить. Пока вас подселят к Татьяне Ильиничне и Галине Викторовне.
Светлана Дмитриевна молча покачала головой. В пятьдесят восемь лет снова делить жильё? После развода квартира осталась бывшему — он был прописан раньше. Осталась только работа — преподавание литературы в провинциальном пединституте. На съёмную квартиру зарплаты не хватало, и когда директор предложил место в общаге, пришлось согласиться.
— Ключи, — Николай Петрович протянул связку. — Третий этаж, комната 215. Соседки уже предупреждены.
С тяжёлым чемоданом и сердцем Светлана Дмитриевна побрела к лифту. Остальное скарб приютила подруга.
Комната оказалась… не такой ужасной. Три кровати, шкаф времён Брежнева, письменный стол у окна. Две кровати уже застелены: одна — розовым покрывалом, другая — синим в горошек.
— Вы Светлана Дмитриевна? — раздалось за спиной.
В дверях стояла сухонькая женщина с седыми волосами, собранными в пучок. Очки в металлической оправе, строгий костюм — педагог старой закалки.
— Да. А вы?..
— Галина Викторовна. Математический анализ. Тридцать пять лет в этих стенах. — Рукопожатие короткое, как учебный звонок. — Ваша кровать у окна. Шкаф на троих, вам левая дверца. Расписание душа на стене — горячую воду дают с семи до девяти.
Светлана Дмитриевна кивнула, чувствуя себя первокурсницей.
— А Татьяна Ильинична где?
— В столовой дежурит, — сжала губы Галина Викторовна. — Преподаёт химию. Особа… своеобразная. Любит радио по утрам и сушит травы на подоконнике. Терпеть не могу этот запах.
«Ну всё», — подумала Светлана, распаковывая чемодан. Ужиться с двумя незнакомками её возраста — задачка посложнее интегралов.
Вечером появилась и Татьяна Ильинична. Пышная блондинка с малиновым лаком на ногтях ворвалась с авоськой яблок.
— Голубушки, глядите, что с дачи привезла! Угощайтесь! — Увидев Светлану, всплеснула руками: — Ой, новенькая! Татьяна, очень рада!
Она потрясла руку Светланы с силой тракториста.
— Яблочко?
— Спасибо, — Светлана взяла плод без аппетита.
— Таня, убери свои зелья с подоконника, — тут же встряла Галина Викторовна. — Тесно.
— Галочка, не бурчи, — замахала руками Татьяна. — Литературу ведёте, да? Говорят, вы стихи студентам на парах диктуете?
Светлана покраснела:
— Иногда, для наглядности…
— Чудно! — засияла Татьяна. — А у меня вот!
Она показала ладони в ожогах от реактивов.
— Профессиональные, — рассмеялась. — Зато студенты химию уважают!
Галина Викторовна фыркнула, уткнувшись в конспекты. Тишина для неё была дороже кафедры.
— Чайку, девоньки? — достала Татьяна кипятильник.
— Некогда, — отрезала Галина. — Тетради проверять.
Светлана неожиданно согласилась:
— С удовольствием.
За чаем Татьяна тараторила о даче, о внуках, о том, как директор когда-то её студентом был. Говорила много, но как-то по-домашнему, и Светлана почувствовала, как отпускает напряжение.
Первая ночь прошла в ворочанье. Галина Викторовна храпела, Татьяна бормотала во сне, а из коридора доносился смех студентов.
Утро началось с радиопередачи «С добрым утром!» на полной громкости.
— Просыпайтесь, ласточки! — пела Татьяна, разливая чай.
Галина поморщилась:
— Потише можно?
— Ой, простите! — Татьяна убавила звук. — Привычка. Светочка, вам к первой паре?
— Ко второй.
— Тогда успеем в столовую — сегодня сырники!
Неделю Светлана привыкала к новому укладу. Очереди в душ, распределение полок, согласование каждого шага. Галина Викторовна раскладывала полотенца по линейке, Татьяна оставляла везде банки с вареньем.
Как-то вечером Татьяна влетела в комнату:
— Девочки, беда! Колбы в лаборатории лопнули, весь кабинет залило! Директор лысый от злости!
Галина подняла очки:
— Я же говорила — не храни реактивы как попало!
— Да шкафы сами рассыпаются! — всплеснула руками Татьяна. — Теперь премии лишимся!
— Не лишимся, — вдруг сказала Светлана. — Позвоню Виктору Семёновичу из гороно, мы с ним в школе вместе учились. Выделят средства.
Татьяна засияла:
— Правда? Выручите! На внуков ведь тоже нужно…
Даже Галина смягчилась:
— Если сможете — будем благодарны. Всё здание вот-вот развалится.
Вечером впервые пили чай втроём, и разговор пошёл душевный. Галина рассказала о сыне в Питебе, который забывает звонить; Татьяна — о том, как поднимала дочь одна после смерти мужа; Светлана — о двадцати годах брака, закончившихся изменой.
— Ушёл к юной дурочке, — усмехнулась Светлана. — Сказал, я слишком в работу ухожу.
— Все они такие, — махнула рукой Татьяна. — Мой, царство ему небесное, тоже глазки строил.
— А мой… исчез, — тихо сказала Галина. — Уехал в командировку и не вернулся. Позвонил через месяц — встретил другую. Сыну было восемь.
Так, за разговорами, исчезла первоначальная неприязнь.
Через неделю в лабораторию привезли новое оборудование. Татьяна испекла пирог с яблоками.
— Божественно!И когда наступила зима, за окном кружили снежинки, а в их комнате пахло яблоками и чаем, все трое молча улыбнулись — ведь неожиданно обретённое тепло оказалось дороже любого одиночества.