Три хозяйки, а мира — это крыша
— Ладно. Понедельник — мой. Вторник — мама. Среда — Зоя Семёновна. Четверг — опять я, — Ольга тщательно разлиновала тетрадный лист. — А на выходных — как получится.
— Отлично, — кивнула её мать, Татьяна Ивановна, пряча довольную усмешку. — Теперь хоть какой-то порядок будет.
— Ну да, до первой кастрюли щей, — буркнула свекровь Зоя Семёновна, — вы, девчонки, только на бумаге строги.
Ольга промолчала. Она вымоталась. Полгода под одной крышей с двумя матерями — это не жизнь, а спектакль. Только без антракта.
Всё началось после рождения Лизы. Татьяна Ивановна приехала «на пару недель помочь». А свекровь Зоя Семёновна и не собиралась уезжать — жила с ними с самой свадьбы. «Куда я денусь, если сын женился?» — её любимая фраза.
Квартира — трёшка, но по ощущениям — клетка. Себе места не хватает, а тут ещё три хозяйки с ложками у котла.
— Кто запихнул пустую банку из-под грибов в холодильник?! — взвизгнула Зоя Семёновна в семь утра.
— Я! — откликнулась Татьяна Ивановна с балкона. — Там рассол! На солянку!
— Ой, какие мы бережливые, — язвительно протянула свекровь. — Только солянку я готовлю в среду. Сегодня вторник. Мой день!
— Хотела как лучше, — фыркнула мать.
— А я не просила!
— Зато я прошу, — Ольга поставила Лизу в манеж. — Мамы, пусть каждая стряпает по расписанию. А то опять получится, как в прошлый раз: три кастрюли борща и горы немытой посуды.
— Ничего, съели же! — не унималась Зоя Семёновна. — А я потом часа два отскребала плиту. У меня, между прочим, радикулит!
Муж Ольги, Дмитрий, в такие моменты либо убегал «на пробежку», либо затыкал уши наушниками. Говорил, что «рабочий звонок», но Ольга знала — он просто не знал, куда деваться. Выбрать сторону? Невозможно. Лучше сбежать — меньше крови.
— Оль, поговори с мужем, — шептала Татьяна Ивановна, когда Дмитрий исчезал. — Пусть скажет матери, чтобы не лезла. Внучка-то общая!
— Мам, ты тоже не ангел, — тихо отвечала Ольга.
— А как иначе, если всё валится? Кто с Лизой гуляет? Кто ей варежки новые вязал? Кто ночью пелёнки стирал?
— Хватит. Мы не на конкурсе бабушек.
Но соревнование шло. Все трое: Ольга, её мать и свекровь — ежедневно мерялись, кто «главнее». А Дмитрий… Дмитрий пытался не захлебнуться.
Однажды вечером на кухне грянула буря.
— Я же говорила — среда моя! — орала Зоя Семёновна. — Почему опять ваша сковорода на плите?!
— Потому что я с ребёнком, и мне плевать на ваш дурацкий график! — взорвалась Татьяна Ивановна.
— А кто вас вообще сюда звал?
— Звала? Да я, между прочим, эту кухню обоивала, пока вы по санаториям катались!
— Вот у вас, Татьяна, на всё ответ — «я всё сделала». Может, ещё и внучку за вас рожали?
Ольга ворвалась в кухню как раз, когда щи — те самые, «не по расписанию» — с шипением переливались через край.
— Всё! Конец! — закричала она. — Убирайте обе кастрюли! Завтра будет суп из вашего терпения!
Матери разом притихли.
— Я вам не поле боя между двумя армиями, ясно? Я живой человек! У меня гормоны скачут, спина болит, ребёнок не спит, и варить мне вообще ничего не хочется! — голос дрогнул. — Хватит!
Она захлопнула дверь ванной. Тишина. И только тут до неё дошло: ни одна из них не виновата. Они просто не умеют отступать.
Наутро она объявила: будет большая стирка. Раз уж вечно всё путается — надо разложить по полочкам. Как взрослые.
— Правильно! — одобрила мать. — А то я свои футболки уже найти не могу.
— А я — наволочки! — поддержала свекровь.
На кухне натянули верёвку, развесили бельё — у каждой свой цвет прищепок. Ольга мыла пол, Лиза спала, а бабушки сидели на табуретках, устало смотрели на пелёнки и молчали.
— Знаешь, о чём я думаю? — первая заговорила Татьяна. — А зачем я здесь? Дочь взрослая. Зачем лезу?
— Чтобы не быть одной, — тихо сказала Зоя Семёновна. — Мы же… как отслужившие. Дальше — только старость. А с внуками — будто жизнь продолжается.
Татьяна кивнула. Помолчали.
— Я одна троих поднимала. Без помощи. А теперь… будто могу исправить ошибки.
— А я — по-своему, — усмехнулась Зоя. — У меня всё по плану. Иначе — хаос.
— Может, Ольге дадим самой справляться? — осторожно предложила Татьяна. — Мы ведь не соперницы?
Ольга вышла и замерла: две женщины сидели рядом. Без криков. Без щей.
Она прошла мимо, поцеловала Лизу в макушку и сказала:
— Мы с Димой переезжаем. Двушка. Там тихо. И никого.
— Совсем? — испугалась мать.
— Недалеко. Просто… пора.
— А как же… Лиза?
— Будете приходить. В гости. По очереди, — улыбнулась Ольга. — Без кастрюль.
Через месяц Ольга проснулась в своей спальне. Тишина. Ни споров, ни запаха жареного.
На кухне Дмитрий жевал бутерброд.
— Ну как? — спросил он.
— Непривычно. Но хорошо. Кажется, я впервые у себя дома.
Он кивнул. Потом сказал:
— Может, сегодня я приготовлю?
— Давай. Только помни — ты по четвергам.
Они рассмеялись.
Прошёл год.
Ольга спокойно пила чай у окна. Лиза собирала пирамидку на полу, Дмитрий вполголоса читал газету. Воскресенье — редкий день без спешки. Тишина звучала как мелодия.
Пока не позвонили в дверь.
Ольга даже не вздрогнула. Она знала, кто это. Всё по плану.
— Мам, привет, — она улыбнулась, открывая Татьяне Ивановне в нарядном платке и с сеткой.
— Дочка!— Орешки принесла, да не простые — кедровые, для Лизочки, — засмеялась Татьяна Ивановна, и Ольга, уже зная, что спорить бесполезно, просто подвинула чашку ближе к матери, потому что мир, который они наконец нашли, был дороже любых орешков.