Прохожие заметили на улице ребёнка и вызвали полицию: девочка рассказала офицеру, что голоса велели ей уйти, и указала на дом в конце переулка.
Сначала никто не понял, откуда она взялась. Шестилетняя Алиска стояла на тротуаре в белом праздничном платье — будто только с утренника.
Люди останавливались. Кто-то сунул ей булочку, кто-то заёрзал, думая позвонить в опеку. Девочка выглядела ухоженной, не похожей на беспризорницу. Но молчала, пока не прошептала:
— Голоса говорили…
Это всех напрягло. В итоге набрали 102.
Через десять минут подкатил участковый — молодой, но с лицом, видавшим виды. Присел на корточки, заговорил ласково:
— Девочка, как тебя зовут? Где мама с папой? Почему одна?
Алиска посмотрела на него и выдала:
— Голоса сказали уйти из дома.
— Какие ещё голоса, лапочка?
У полицейского волосы встали дыбом от её слов.
— Я не видела. Стояла за дверью… Сначала грохот. Потом голоса: «Убегай. Или тебе крышка.»
Она замолчала, затем спросила:
— Дядя, а что такое «крышка»?
У участкового кровь стыла в жилах.
— Где твой дом? — спросил он, еле сдерживая дрожь.
Девочка махнула рукой в сторону крайнего дома — обычную дачку с заборчиком. Тишина, герань на окнах, шторы задёрнуты.
Участковый вошёл. Дверь была не заперта.
Сделал два шага — и обомлел.
В зале лежала женщина. Лицо белое, дыхания нет. Давно. Всё ясно без слов.
Позже выяснилось: отец Алиски в пьяном угаре задушил жену. Услышав крик, девочка подбежала к спальне, но не вошла. Тогда сквозь дикий рёв отец прохрипел:
— Уходи. Быстро. Пока не поздно.
Он пытался спасти дочь от кошмара. Не знал, что она всё равно его пронесёт в себе.
Она вышла. Одна. В белом платьице. К чужим — чтобы её услышали.
И спаслась. От того, кто должен был её защищать.