**23 мая**
Сегодня за столом стало тесновато. Наша крохотная кухня с трудом вмещала пятерых: меня, Лену и троих детей.
— Костя, притащи табурет из зала, — сказала жена.
Семнадцатилетний парень закатил глаза, но послушно принёс.
— Вот. Отодвинем стол — всем хватит. Ничего, Максимка, — Лена даже не взглянула на пятилетнего мальчишку, из-за которого затеяли эту перестановку. Она повернулась ко мне, а я всем видом показывал, что мне это не по душе.
Первая тарелка с борщом досталась мне. Женщина быстро накрошила хлеб, подала сало, а дочке — чеснок, чтобы чистила. Вскоре на столе появились остальные порции. Старший сын, глядя на меня, брал кусок хлеба, клал тонкий ломтик сала и уплетал за обе щёки, запивая борщом. Чеснок мы с ним быстро разобрали, оставив блюдце пустым.
Максим держал ложку, но не ел, а смотрел на нас. Ему хотелось повторить, но тарелки стояли далеко.
— Кушай, — десятилетняя Света сунула ему хлеб и сало.
Мальчишка схватил еду и жевал, будто это шоколад. Лена улыбнулась и тоже взялась за ложку.
От добавки я отказался. Костя молча кивнул. Света попросила соли на хлеб. Чай пили молча, уткнувшись в кружки. Сушки и пряники исчезали быстро — все торопились.
Закончив ужин, я встал первым:
— Дети пусть едят первыми, потом мы с тобой. Места мало.
Лена замерла с тарелкой, хотела что-то сказать, но промолчала. Костя зло посмотрел на мальчишку, жующего пряник.
Вчера я вернулся домой не один. Толкнул мальчика вперёд:
— Проходи, Максим.
Лена стояла в прихожей с полотенцем. Видно было — они с женой всё обсудили.
— Это кто? — Костя вышел с учебником.
— Это Максим, — мягко сказала мать.
— Я не глухой. Кто он?
Мы с Леной не подготовились. Надо было рассказать детям заранее, но не придали значения.
— Он будет жить с нами. В вашу комнату поставим кресло.
— В нашу? — Света выскочила в коридор.
Их с братом комната и так была крохотной, поделенная шкафом. Куда там кресло?
— Ничего, потеснитесь.
Мой авторитет в семье не обсуждался. Иногда хватало взгляда — и дети слушались без слов.
Семь лет назад я уходил из семьи. Лена рыдала, умоляла не бросать её с детьми. Но я собрал вещи и ушёл. Влюбился в Антонину с завода. Через два года вернулся. Не просил прощения, просто сказал на пороге:
— Если подавала на развод — уйду. Там всё кончено.
Лена не ответила. Год мы жили как соседи, пока я не раскаялся. Всё наладилось… пока не появился Максим.
Антонина была здорова. Просто ребёнок мешал ей «летать стрекозой». Родила только ради комнаты от завода.
— Забирай его, иначе отправлю в детдом, — сказала она мне при встрече.
— Куда? У нас и так четверо в двушке!
— Не знаю. Когда рожала, ты не спрашивал.
— Я думал, ты любишь меня и хочешь Максимку.
— Ха. До конца месяца решай, а иначе — детдом.
Она блефовала, зная, что я не позволю. Так и вышло.
Лена сразу согласилась взять мальчика. Она не делила детей на своих и чужих.
Шло время. Купили большой стол, чтобы всем хватало места. Для Светы отгородили угол в зале. Костя поступил в институт, Максим пошёл в школу. Казалось бы, все привыкли. Но старший сын всё чаще злился на младшего. Даже общий отец не смягчал его. Лена сглаживала конфликты, а при мне Костя молчал. Света же сразу приняла брата.
Максима не обделяли. Ему покупали всё, как и другим. Но Костя за глаза называл его «Лишний рот». Если родителей не было, старший отыгрывался на младшем. Иногда мальчика наказывали за то, чего он не делал.
Однажды Костя за обедом съели две котлеты вместо одной — нарочно, чтобы подставить брата.
Вечером Лена разогрела котлеты, сварила гречку.
— Кто съел лишнюю? — спросила она.
— Макс в обед таскал, Света видела, — радостно сказал Костя.
Света кивнула.
— Да, я съел одну, — признался Максим. — Но вторую — Костя. Он на меня наговаривает.
Лена даже не взглянула на старшего. Поставила перед Максимом тарелку.
— Где-то читал, что лишний рот хуже пистолета. Так, мам?
Я ударил кулаком по столу, встал и забрал тарелку у Кости. Стоял, смотря на него. Потом поставил его котлету перед Леной, а её — перед сыном.
— Лишний рот тут один. Ты. Тебе двадцать, а сидишь на нашей шее. Хочешь есть — иди работай. Всё!
Максим не поднимал головы. Я вышел на балкон. Костя хлопнул дверью. Света делала вид, что пьёт чай.
Лена хотела погладить мальчика, но увидела слёзы в его тарелке.
— Котлету пересолишь.
— Я не смогу её есть…
— Надо, Максим. Она твоя. Всё своё в жизни надо брать с благодарностью. Особенно котлету. Мужчина должен быть сытым, чтобы работать и думать о другом.
***
К концу учебного года Максим уже ходил из школы один.
Как-то Костя шёл мимо и увидел, как четырёх старшеклассников бросают портфель, а между ними мечется его брат.
Парень прошёл мимо, но, услышав удар, обернулся. Максим лежал на земле, а те пинали его.
— Разойдись! — Костя схватил двоих за шкирки. — Вчетвером на одного? Сейчас из вас лимонад сделаю!
Он боялся взглянуть на брата. Впервые в жизни боялся не за себя.
— Макс, ты как?
— Нормально.
— Это мой брат. Запомните — если ему хоть волос упадёт, я вас найду.
Мальчишки разбежались. Костя присел перед Максимом.
— Вставай. Лицо цело?
— Я прикрывался. Это её портфель.
Он указал на девочку у стены. Та молча забрала сумку.
— Знакомая?
— Нет.
— Зачем же за неё вступался? Они же вдвое больше!
— За любую девочку надо заступатьсяКостя потрепал Максима по волосам, и они пошли домой вместе, больше не как враги, а как настоящие братья, которые наконец-то поняли, что семья — это не делёжка котлет, а умение стоять друг за друга, даже когда это больно и невыгодно.
