ДВА КАПУЧИНО.
— Добрый вечер, Вера Степановна! Вам, как всегда, два капучино? — с тревожной улыбкой спросила я, разглядывая измождённое, но всё ещё благородное лицо пожилой женщины.
— Здравствуй, Дашенька! Да, два капучино, милая. И булочку добавь, пожалуйста… — Вера Степановна оперлась на трость, зацепила её за спинку стула и, сжав зубы от боли, опустилась за столик у окна.
— Мы все переживали! Что случилось? Вы же никогда не пропускаете… Я даже на улицу выбегала — вдруг увижу вас… — сказала я, кивнув новой официантке, чтобы та поторопилась.
— Голубушка, со мной рано или поздно это всё равно случится, но сегодня — нет. Просто банкомат проглотил карточку! Пришлось в Сбербанк идти, а там очередь… Будто все бабушки района решили сегодня миллионы выводить! — она шутила, но в её голосе слышалась усталость.
Её руки, всегда в чёрных перчатках, дрожали. Губы сжаты, лицо осунулось. Годы… они не щадят никого.
Я работаю администратором в маленькой кофейне в самом сердце Москвы. Этот город хранит тысячи историй, и наша кофейня — лишь одна из них.
Начала я здесь в пятнадцать лет — хотела на телефон маме заработать. Сначала мыла полы, потом стала официанткой. После школы поступила в МГУ на психфак, но кофейню не бросила. Здесь жизнь кипит, а люди — как открытые книги.
Наши гости — шумные подростки, влюблённые парочки, деловые мужчины, мамы с детьми… Но самые необычные — супруги Верниковы. Каждую субботу, в дождь, снег или жару, они приходили вместе. Высокий, седовласый Николай Петрович и Вера Степановна, которая вопреки возрасту держалась с королевской осанкой.
— Замёрзла, упрямая душа? Говорил же, зонт брать! — ворчал Николай Петрович, но в глазах светилась нежность. — В прошлый раз так же было, потом бронхит…
— Я не сахарная, не растаю! — огрызалась Вера Степановна, но уголки губ дёргались в улыбке. — Лучше булочку с корицей закажи…
Она ела медленно, с наслаждением, а он смотрел, словно это было главным зрелищем в его жизни.
— Не понимаю, как ты столько ешь и не толстеешь! — смеялся он. — А мне после операции и кусок в горло не лезет…
Год назад Николая Петровича не стало. Но Вера Степановна всё так же приходит в кофейню. Заказывает два капучино, выпивает один. Второй остаётся нетронутым.
Она сидит у окна, размешивает сахар, смотрит на улицу… Иногда плачет, вытирая слёзы кружевным платочком. Я не мешаю. Эти воспоминания — только её.
Однажды она рассказала мне их историю. Познакомились в библиотеке: она упала со стремянки, он подхватил.
— Я сгорала от стыда! — вспоминала Вера Степановна. — Но в его глазах утонула… Мы поженились через три месяца. И ни разу не пожалела.
Она замолчала, глотая слёзы.
— Он надевал мне шерстяные носки, когда я болела… Чай с малиной приносил… Теперь нет его. Нет половины меня… Но я верю, что мы встретимся. А пока… надо терпеть…
Хозяйка кофейни не раз предлагала не платить, но Вера Степановна лишь качала головой:
— За всё в жизни надо платить.
Она медленно вышла, опираясь на трость. Я смотрела ей вслед и плакала. Хотела бы я верить так же сильно…
На столе остались две чашки. Одна пустая. Другая — полная.
Пока в мире есть такие люди, хочется жить. И любить. Несмотря ни на что. Любить…
