Ну слушай, вот такая история приключилась. Меня уволили за то, что я помогла голодному старику — а через несколько дней всё перевернулось с ног на голову.
Я, Алина Соколова, до недавнего времени работала кассиром в “Корзинке” — это небольшой магазинчик в тихом уголке Подмосковья. Зарплата была так себе — хватало на однокомнатную в Люберцах и помощь младшей сестре с учёбой в колледже. Мне 23, жила себе спокойно, никого не трогала.
А потом случилась та среда.
Было около семи вечера, как раз после наплыва покупателей. Я уже девять часов на ногах, спина болит, живот урчит, считаю минуты до конца смены — и тут замечаю его.
Пожилой мужчина, лет семидесяти, сгорбленный, в потрёпанном пальто и поношенных ботинках. Руки у него слегка дрожат, когда он выкладывает на ленту батон хлеба, банку тушёнки, пакет молока и один банан.
Всё по минимуму.
“Добрый вечер”, — улыбаюсь я. “Всё нашли?”
Он кивает устало: “Да, спасибо”.
Пробиваю товары. Выходит 720 рублей. Он достаёт из кармана горсть мелочи и начинает пересчитывать.
Копейки. Пятаки. Пару монет по десять рублей.
Я жду, сердце сжимается.
“Кажется… у меня не хватает”, — говорит он, краснея. “Можете убрать банан?”
Я замешкалась — но внутри что-то ёкнуло.
“Не надо”, — быстро провожу своей картой и закрываю оплату. “Пусть будет мой подарок”.
Он заморгал: “Нет, я ведь не просил…”
“Всё в порядке”, — успокоила я его. “Берегите себя”.
Он посмотрел на меня, будто я ему миллион вручила. Губы задрожали, даже слеза навернулась.
“Спасибо вам”, — прошептал он хрипло. “Вы даже не представляете, как это для меня важно”.
Я помогла ему упаковать продукты, и он вышел в холодный вечер — с улыбкой и слезами на глазах.
А я даже не придала этому значения.
До следующего утра.
“Алина Соколова, в кабинет. Немедленно”, — раздалось по громкой связи от моего менеджера, Светланы Петровны.
Захожу к ней — она даже не поднимает головы.
“Это ты вчера оплатила покупку клиенту?”
Я киваю: “Да. Там было меньше тысячи. Он просто…”
“Ты нарушила правила. Работникам запрещено проводить оплату во время смены”.
У меня внутри всё оборвалось. “Но у него не было денег!”
“Не важно. Ты воспользовалась картой на рабочем месте — это основание для увольнения. Всё, свободна”.
Я онемела. “Вы серьёзно?”
“Мы тут не благотворительный фонд, Алёна”, — бросила она.
И всё. Ни предупреждений, ни разговоров.
Вот так я осталась без работы.
Шла домой молча, с коробкой из-под бумаг, где лежала моя кружка и старый свитер. Даже не плакала — просто не могла поверить.
Рассказала сестре, а она сразу: “Я брошу колледж, будем экономить”. От этого стало ещё хуже.
Несколько дней рассылала резюме — в кафе, магазины зоотоваров. Без толку.
И я начала думать: а правильно ли вообще поступила?
Но через пять дней пришло письмо.
Курьер в строгом костюме принёс конверт — толстый, дорогой, с надписью “Алине Соколовой”. Обратного адреса нет.
Открываю — а там рукописное письмо:
*Дорогая Алина,
Вы меня не знаете, но я знаю вас. Меня зовут Михаил Волков, и я сын того мужчины, которому вы помогли в “Корзинке”.
Мой отец, Николай Иванович, страдает деменцией, но упорно хочет сохранять самостоятельность. Мы обычно следим за ним издалека, когда он ходит в магазин.
В тот день я ждал его на парковке — а он вернулся со слезами на глазах. Рассказал, что “добрая девушка спаслаего честь”, а потом я узнал, что вас уволили за этот добрый поступок – и теперь хочу исправить эту несправедливость.
