**Неугомонная**
С самого детства Василиса грезила о том, чтобы стать врачом. Жила с родителями в маленькой деревеньке, а в школу каждый день бегала за три версты в село. Там стояла новая просторная школа, поликлиника, почта да три магазина.
Училась она легко, всё схватывала на лету. Как-то утром мать, вернувшись с дойки, зашла в дом с ведром парного молока и хлопнула дверью:
— Вась, вставай! Опоздаешь! Разбудила тебя, когда в сарай шла!
— Ой, точно! — Василиса вскочила, умылась, натянула платье, схватила портфель и вылетела из дома, даже не позавтракав. Мать едва успела всунуть ей в руки пару оладий.
Три километра до школы — не шутка. Бежала, считая телеграфные столбы. Все ребята уже ушли, а она одна, запыхавшись, то прибавляла шаг, то сбавляла.
— Наверное, опоздаю… — переживала она.
Влетела в школу вместе с последним звонком, вбежала в класс и едва села за парту, как вошла учительница.
— Василиска, ты что, как угорелая? — прошептала подруга Иринка.
— Проспала… — махнула рукой Василиса.
День прошёл как обычно. После уроков шла домой с девчонками, потом догнали мальчишки — толкались, смеялись. Дошли до дома, Василиса достала ключ из-под крыльца, разулась и шагнула в сени.
Тихо.
Отец на работе, мать на почте. Хотела пройти в свою комнату, как вдруг услышала из мале́нькой горницы надсадный кашель.
— Кто это?! — ёкнуло у неё внутри. — Домовой?
Она вбежала к себе, прикрыла дверь и стояла, прислушиваясь. Вышла на кухню — снова кашель. Мужской.
— Папа на работе… Кто бы это?
Боялась заглянуть. Комнатка была завешена занавеской, не разглядеть. Поскорее поела и выскочила на улицу — искать мать. Увидела соседского парня Мишку.
— Миш, зайди! У нас дома кто-то кашляет. Страшно!
Вместе зашли. Прислушались — тишина. Мишка отодвинул занавеску… На кровати лежал исхудавший мужик.
— Здрасьте… а вы кто? — спросила Василиса из-за его спины.
— Геннадий… твой дядя.
Василиса его не помнила.
Когда вернулась мать, та объяснила:
— Брат мой… Сидел. Вышел — еле живой. Отец сказал: пусть поживёт, поправится. Но не жилец он, видно…
Генка с детства был отпетым сорванцом. В шестнадцать с пацанами обчистил сельмаг — вынесли вино, сигареты, сладости. Попались. Три года колонии, потом срок за взрослые дела… А теперь вернулся в двадцать пять — хриплая тень.
Василиса не спала, слушая его кашель. Вспомнила про бабку Евдокию, что травами лечит. На другой день после школы зашла к ней:
— Бабушка, помогите! Дядя мой помирает!
Старушка усадила её, налила чаю, дала пирожков.
— Рассказывай, дитятко.
Потом достала с полок мешочки, что-то написала на бумажке.
— Вот, заваривай так-то…
Вечером Василиса показала матери травы и мёд:
— Буду его лечить!
Мать лишь кивнула — не верила в эти бабкины снадобья. Но Василиса каждое утро заваривала отвары, ставила дяде у кровати, объясняла, как пить.
— Ох, Василёк… неугомонная ты, — хрипел Геннадий, глядя на неё с теплотой.
Он уже сидел на кровати, потом встал. К лету даже на речку с ней ходил, купался. А к зиме и вовсе окреп — чистил снег, помогал по хозяйству.
Потом устроился на пилораму. Как-то Василиса пришла туда, оглядела грязную бытовку и насупилась:
— Мужики, а живёте как свиньи! Дяде Гене дышать нечем!
Ушла. Вернулись рабочие — а там чистота, даже занавески новые.
Потом Геннадий встретил Марину, вдову с ребёнком. Василиса её одобрила:
— Хорошая женщина. Женись!
Он обнял племянницу:
— Спасибо, Василёк…
Женился. Завели детей. А Василиса выучилась на врача, вышла замуж, работает в городе. Но в деревню приезжает — навестить родителей… и дядю Гену.
**Вывод:** Иногда самые хрупкие руки крепче всего держат жизнь.
