**Неугомонная**
С самого детства Василиса мечтала стать врачом. Жила она с родителями в маленькой деревушке, а в школу каждый день бегала за три версты в соседнее село. Там было всё — школа, больница, почта и даже три магазина.
Школа новая, просторная, училась девочка с радостью, всё схватывала на лету. Только закончила пятый класс.
— Васька, подъем! Чего разлежалась? — голос матери прогремел по дому, как она зашла с ведром парного молока, только что подоенного. — Опоздаешь! Я же будила, когда в хлев шла!
— Ой, точно! — вскочила Василиса, за две минуты умылась, оделась, схватила портфель и вылетела на улицу без завтрака. Мать, Татьяна, едва успела сунуть ей в руки пару оладий.
Три километра бегом — не шутка. Она мчалась, считая телеграфные столбы, одна — все дети уже ушли. Запыхавшись, сбавляла шаг, потом снова бежала.
— Опоздаю, наверное… — переживала она.
Влетела в школу со звонком, взлетела на второй этаж и ворвалась в класс. Только села — вошла Тамара Ивановна, учительница русского и литературы.
— Василиса, ты чего, как угорелая? — прошептала Ирка, соседка по парте. — Проспала что ли? С тобой такого не бывает.
— Ага… — кивнула та и углубилась в учебник.
День прошёл как обычно. После уроков Василиса пошла домой с подружками, потом догнали их пацаны — толкались, шутили, смеялись.
Дома никого не было. Отец на работе, мать — на почте. Ключ, как всегда, лежал под крыльцом. Раздевшись у порога, девочка шагнула в дом — и вдруг услышала из маленькой комнаты надрывный кашель.
— Кто это?! — мелькнуло в голове. — Домовой что ли? Мама про них рассказывала, но Василиса не верила.
Она рванула в свою комнату, захлопнула дверь. Переодевшись, осторожно выглянула — кашель снова. Мужской.
— Папа на смене… Кто же это? — Подойти боялась — комната закрыта занавеской.
Поела наспех и выскочила на улицу, надеясь встретить мать. У почты её не было. Василиса села на лавочку. Мимо шёл Мишка, соседский парень из седьмого класса.
— Миш! Иди сюда! — окликнула она.
— Чего надо? — подошёл он.
— У нас дома кто-то кашляет. Я одна, боюсь. Давай зайдём вместе?
— Ладно.
Вошли. Прислушались — тихо. Василиса показала на занавеску. Мишка отодвинул её — на кровати лежал худой, как тень, мужчина.
— Здравствуйте… а вы кто? — спросила девочка из-за спины Мишки.
— Геннадий… — хрипло ответил тот. — Твой дядя.
Василиса не знала никакого дяди Геннадия. Они вышли.
— Ну вот, родственник, а ты испугалась, — Мишка пожал плечами. — Ладно, я пошёл.
Вечером девочка расспросила мать.
— Это мой младший брат. Сидел… много лет. Освободился, а сам еле живой. Ты его не помнишь — ты маленькая была. Отец разрешил пожить, пока не окрепнет. Но… боюсь, не жилец он…
Генка рос хулиганом. В шестнадцать с друзьями обчистил сельский магазин — денег не взяли, но унесли конфеты, печенье, сигареты и бутылку вина. Схватили быстро, дали три года. Потом перевели во взрослую зону — там он что-то натворил, срок добавили. Теперь вернулся — двадцать пять лет, а выглядит на все пятьдесят.
Василиса долго не могла заснуть, слушая, как дядя кашляет. Вспомнила про бабку Евдокию из села — знахарку, что травами лечит.
— После школы забегу к ней, — решила девочка.
На следующий день так и сделала.
— Здравствуй, бабушка, — сказала Василиса. — Помогите, дядя очень болен, может умереть…
Старушка усадила её, налила чаю, пододвинула пирожки.
— Ну, рассказывай, детка.
Выслушав, Евдокия достала с полок травы, написала рецепт на листочке.
— Всё расписала — как заваривать, как пить.
— Спасибо! — девочка бережно сложила свёртки.
Дома она сразу взялась за дело. Каждое утро заваривала травы, ставила дяде на табуретку, объясняла, когда пить.
— Ну ты, Василёк, неугомонная… — улыбался Геннадий, чувствуя, что только она в него верит.
Через неделю девочка снова навестила Евдокию, рассказала про успехи.
— Молодец! — похвалила бабка. — Пусть потихоньку встаёт, на ноги пробует. Земля силу даёт — пусть босиком ходит.
И Василиса твёрдо решила: дядя Гена поправится. Он уже сидел на кровати, потом свесил ноги, потом встал. Пил таблетки, фельдшер приходил, но девочка знала — это её заслуга.
— Дядя, вставай! — командовала она летом, когда начались каникулы. — На улицу пойдём!
— Ох, неугомонная ты… — качал головой Геннадий, но слушался.
Однажды, оставшись один, он посмотрел на икону в углу и впервые в жизни мысленно помолился:
— Господи, прости меня… Помоги этой девчонке. Она верит — и я верю.
К осени Геннадий уже сам выходил во двор, кашель прошёл. Помогал сестре по хозяйству — корову пас, дрова носил.
— Ген, не надрывайся, — ворчал зять.
— Не могу я на вашей шее сидеть!
Татьяна только дивилась:
— Кто бы мог подумать, что наш Генка таким станет…
Потом он устроился на пилораму. Как-то туда заглянула Василиса, осмотрела бытовку и заявила:
— Мужики, а у вас тут свинарник! И не курите — дяде вредно!
Рабочие засмеялись, но, вернувшись, обомлели — в комнате был порядок.
— Ну надо же, как у генерала!
— Да, Василёк у меня неугомонная, — смеялся Геннадий.
Потом он встретил Марину — вдову с ребёнком. Василиса одобрила:
— Хорошая тётя. Женись, дядь Ген!
— Спасибо, племяшка, — обнял он её. — Это всё благодаря тебе.
Так Геннадий женился, родились ещё двое детей. А ВасиА когда Василиса сама стала матерью, её маленькая дочка, глядя на дядю Гена — крепкого, седого и смеющегося, — и представить не могла, что когда-то он едва мог подняться с кровати.
