Людмила собиралась в санаторий. Она на пенсии, старший сын Артём купил ей путёвку и заявил:
— Мам, тебе надо отдохнуть. Вид у тебя уставший, раньше ты иначе выглядела — свежей, спокойнее. Не переживай за отца, проживёт как-нибудь. Он тебя не ценит, а я-то вижу. Теперь-то уж понял — живёт он только для себя. Особенно с тех пор, как мы с Витькой съехали. Кстати, он тоже так считает.
— Ой, Артёмка, какой же ты правду режешь. А я-то думала, вы, сыновья, ничего не замечаете. Спасибо, родной. Конечно поеду — когда ещё такой шанс выпадет? — улыбалась Людмила, гладя сына по плечу.
— Да когда захочешь — тогда и поедем. Витька пообещал, что в следующий раз он тебя отправит, — усмехнулся Артём.
— Какие же вы у меня золотые! Лучше всех на свете! — обняла она сына, чмокнув в щёку.
— Мам, да ты у нас и сама — огонь! Мы с Витькой всегда за тебя горой. На кого тебе ещё надеяться? Только на нас, — похлопал он её по спине. — Ладно, мне пора, отца ждать не стану — времени в обрез, ещё Степку из садика забрать. Передавай папе привет.
Людмила с Валерием жили в деревне в своём доме. Поженились по молодости да по любви, детей вырастили, на ноги поставили. Теперь остались вдвоём, но что-то незаметно жизнь переменилась — вернее, сам Валерий стал другим.
Людмила уже два года как на пенсии, а муж всё работал. Свободного времени прибавилось — раньше-то и работа, и хозяйство: держали поросёнка да кур.
Валерий давно не помогал по дому — придёт с завода, поужинает да на диван. Разве что гвоздь где заколотит, дверь подправит.
Людмила съездила в райцентр, прикупила пару платьев да кофточку. Всё-таки в санаторий собралась — гардероб у неё давно не обновлялся. Носила старьё, что с работы осталось, думала — на пенсии дотухает. А тут случай выдался.
Стояла перед зеркалом, примеривала обновки, а Валерий покосился и буркнул:
— Вертись не вертись — краше не станешь. Кому ты там нужна?
— Суди по себе. Я покупала не для чужих глаз, а для приличия — в рванье по санаториям не ездят, — отрезала жена.
— Ну да, ну да, важная птица нашлась. Деревенская ты и есть.
— А ты-то городской, что ли? На ком тогда женился?
— Молодой был, глупый — вот и связался, — язвительно бросил он, чтобы кольнуть.
Но Людмила давно привыкла к его колкостям. Валерий с годами стал ворчливым, всем недовольным — не только женой, а вообще мирозданием. Правда, до сих пор заглядывался на молодых — мимо юбки не проходил.
Людмила подозревала, что он ей изменяет, но доказательств не было. Да и не выслеживала — не в её характере.
«Мужик, если захочет гулять — хоть на цепи держи, всё равно сбежит», — так она рассуждала.
Всё-таки обидно стало от его слов. Убрала вещи в шкаф, ушла на кухню — дела помогут отвлечься.
Людмила и сейчас была миловидна — в молодости красавицей слыла, да и сейчас благородная стать осталась. Просто перестала за собой следить — ни салонов, ни масок. Считала себя старушкой — ну а кто ещё в её годы? Со стороны же — вполне симпатичная женщина.
А Валерий… Отдалился, постарел, обрюзг. Готовя ужин, Людмила размышляла:
«Чужие совсем стали. Деньги мне перестал давать, а я ведь и кормлю, и убираю, и бельё стираю. Даже не замечает меня — будто шкаф в углу. А я-то живая, мне бы ласки…» Вышла во двор — поросёнка покормить.
Валерий и впрямь перестал её замечать. Зато на стороне ухлёстывал направо-налево — и шутил, и комплименты сыпал.
— Людка, твой-то опять в райцентр мотается, там у него зазноба, — сообщила соседка Зина.
— Ты откуда знаешь? Под кроватью лежала? — фыркнула Людмила.
— Я-то не лежала, а на работе всё видно. Приезжала тут ревизорша одна — молодая, хваткая. Ну твой вокруг неё петушился, потом в кафе поволок. Дальше сама догадаешься.
— Ну и пусть, — равнодушно ответила Людмила, хотя внутри всё клокотало.
— Чего ж ты терпишь? Я бы ему… — Зина выразительно сжала кулаки.
Больно было слушать. Ещё больней — терпеть мужа, с которым столько лет прожито.
Уехала Людмила в санаторий. Быстро освоилась — подружилась с соседками, вместе на процедуры ходили.
«Как же тут хорошо, — думала она перед сном. — Даже о Валере не вспомнила ни разу».
Через пару дней познакомилась с мужчиной — представительным, с сединой у висков.
— Добрый вечер, — улыбнулся он. — Николай. А вас как зовут?
— Людмила, — ответила она, подавая руку.
С тех пор вечерами гуляли вместе. Он рассказывал:
— Один живу пятый год. Жена болела, ухаживал — не вытянул. Дочь далеко, редко видимся.
Потом и Людмила поведала о себе. Николай располагал к откровенности — хотелось выговориться. Она поняла: им есть о чём поговорить.
Людмила чувствовала — Николай к ней проникся. Взгляд тёплый, комплименты искренние.
— Людочка, как ты хорошо сохранилась, — восхищался он. — Глаз не отвести.
А она и сама не заметила, как расцвела. Муж-то внушал, что она — «старая кочерыжка», а тут…
Николай вёл себя благородно, но чувства скрыть не мог. Перед отъездом признался:
— После жены ты первая, кто меня по-настоящему тронул. Разводись с мужем — поженимся. Давай обменяемся номерами — буду звонить.
Расставаться было грустно.
Дома сыновья обрадовались её виду. Только Валерий хмуро косился — похудел, осунулся. Видно, без её стряпни приуныл.
Николай звонил каждый день. Людмила скрывалась от мужа — шепталась в сарае.
— Скоро приеду за тобой, — обещал он. — Только с мужем разберись.Но однажды вечером Валерий неожиданно вошел в её комнату, опустился на колени и, глядя ей прямо в глаза, прошептал: “Прости, Луша, я дурак слепой — только сейчас понял, что теряю самое дорогое”, и тут Людмила поняла, что сердце её по-прежнему принадлежит этому ворчуну, с которым они прожили всю жизнь.
