Вот история, пересказанная по-нашему, с русским колоритом.
Сердце снова наполнилось теплом.
Арина давно замечала, как её муж Кирилл иногда прижимает руку к левому боку, где сердце. Незаметно погладит и уберёт, оглядываясь, не видит ли она.
— Опять болит? — спрашивала она. — Надо бы к врачу сходить.
— Само пройдёт, — отмахивался он.
Девять лет они жили в селе, куда оба приехали после института. Кирилл окончил сельхоз, Арина — пединститут. Но работать учителем ей не пришлось — муж держал хозяйство: две коровы, овец, поросёнка, кур, уток. Всё это требовало ухода, вот и оставалась Арина дома.
Родителей она потеряла в тринадцать — те сгорели в доме, а ночевала она в ту ночь у бабушки. Кирилл был местным, но через три года после свадьбы умер его отец — сердце, а через два — мать. Остались они вдвоём.
Детей у них не было. Оба ждали, молились. Арина плакала по ночам, просила Бога подарить им ребёнка. Но время шло, а чуда не случалось.
Однажды утром Кирилл схватился за грудь и рухнул на пол. Сердце остановилось. Скорая приехала быстро, но было уже поздно.
После похорон Арина не могла успокоиться.
— В тридцать лет — одна. За что? — шептала она, доя корову. — Зачем мне всё это хозяйство?
Соседка Татьяна Ивановна, завуч в школе, как-то зашла к ней.
— Продавай скотину, — сказала она. — В соседнем селе учительница уехала. Устройся туда. Хоть среди людей будешь.
Арина так и сделала. К осени она перебралась в новую деревню, поселилась в большом доме.
— Новая жизнь, — говорила она себе, глядя на покосившийся забор.
Попросила помочь — выделили штакетник, но ставить надо самой.
— Катя, — обратилась она к соседке, — не подскажешь, кто забор поставит?
— Есть у нас плотник, Мишка, золотые руки. Но пьёт. Жена его, Вера, тоже. Детей у них двоих опека забрала. Я ему скажу.
Наутро пришли Мишка с Верой — оба с перегаром.
— Хозяйка, выпить есть? — громко спросила Вера.
Мишка был лохматый, небритый, но глаза — ясные, чистые. Арина замерла: так похожи на взгляд покойного мужа…
Он работал, хоть и пил. К вечеру забор стоял — ровный, крепкий, с крючком от ветра.
— Обращайся, — буркнула Вера, уходя.
Наступила зима. Арина привыкла к школе, дети её полюбили. А однажды ночью раздался стук.
— Моя Вера умерла, — тихо сказал Мишка на пороге. — Замёрзла. Вчера пили…
Хоронили Веру всем селом. Через неделю Мишка снова постучал.
— Девять дней, как её нет. Давай помянем.
Арина удивилась:
— Друзей у тебя полно, а ты ко мне?
Он налил вина. Она лишь пригубила, он выпил.
— Что детям скажу, когда спросят про мать? — прошептал он, доставая фото. — Теперь их мне не отдадут…
На снимке смотрели две девчонки — с его глазами.
— Боже, какие хорошенькие, — сказала Арина, сердце сжалось. — Давай поженимся. Я их заберу.
Они расписались. Сельчане крутили у виска:
— Ну и мужика выбрала…
Но Арина не слушала. Документы собрала, инстанции обошла — и вот девочки уже дома.
— Папа пришёл! — закричала старшая, Маша. — Только ты грязный и воняешь!
Младшая, Варя, молча прижалась к нему.
Арина устроила их в садик. Мишка приходил, играл, но сердце не было на месте.
— Пап, не приходи пьяный, — как-то сказала Маша.
Мишка задумался. А тут увидел, как Арина тащит тележку с навозом — бросился помогать.
Дома схватился за голову:
— Как я живу? Чужая женщина моих детей растит, а я…
Дружки пришли — он их прогнал:
— Больше не пью!
Прошло десять дней. На пороге стоял чистый, подстриженный мужчина.
— Машенька, Варюшка, не узнаёте?
Девочки бросились к нему.
— Здравствуй, Арина, — улыбнулся он. — Одной семьёй жить будем?
Она засмущалась, но кивнула.
Михаил устроился водителем — права у него были, только жизнь до этого кривая была.
Прошло время. Он мчался домой, радостный.
— Ну что, пап? — выбежала Маша.
— Мама тебе братика родила, Стёпку! — подхватил он её.
— Ура-а-а!
— Теперь нас больше! — смеялся он. — Встречать будем все вместе.
