В сердце снова поселилась радость
Арина уже не раз замечала, как её муж Кирилл прикладывает руку к левому боку, где сердце. Делал он это незаметно — слегка погладит и убирает ладонь, оглядываясь, не видит ли жена. А она не раз спрашивала:
— Опять болит? Сходил бы в больницу.
— Само пройдёт, бывает, — отмахивался он.
Девять лет прожили они в селе, куда приехали после института. Кирилл окончил сельхозакадемию, Арина — пединститут. Но работать ей не пришлось — муж любил хозяйство: коровы, овцы, свинья, куры, утки. За всем нужен уход. Вот и крутилась Арина с утра до ночи, а Кирилл трудился агрономом.
Родителей она потеряла в тринадцать — сгорели в доме, а она в ту ночь гостила у бабушки. Кирилл же был местным, но через три года после свадьбы у него умер отец — сердце прихватило. А ещё через два года не стало и матери.
Так и остались они вдвоём. Всё было хорошо, вот только детей не было. Ждали, молились, Арина ночами плакала, просила Бога о ребёнке. Но время шло, а малыш так и не появился.
Однажды утром Кирилл позавтракал, собрался на работу — и вдруг схватился за грудь. Не успела Арина подбежать, как он рухнул на пол. Сердце остановилось. Скорая примчалась быстро, но было уже поздно.
После похорон Арина долго плакала, сидя одна в пустом доме.
— Тридцать лет, а я уже вдова… За что? Мужа любила, а Бог забрал. Всех забрал. В чём я провинилась?
Утром доила коров, и слёзы сами капали в подойник.
— Зачем мне всё это? Делаю через силу, жалко скотину, всех накормить надо, подоить… — всхлипывала она, думая, что никто не слышит.
Но соседка Татьяна Ивановна, завуч в школе, как-то зашла к ней.
— Слышу, как ты плачешь. Понимаю. Продавай живность, зачем тебе одной? В соседнем селе в школе место освободилось — учительница уехала. Может, устроишься? У нас все вакансии заняты, а там начальные классы. Старшие дети к нам ездят. Всего пять километров. Среди людей будешь, отвлечёшься. Ты ведь педагог.
— Спасибо, Татьяна… Правда, спасибо, — кивнула Арина.
За лето распродала скотину и к сентябрю перебралась в соседнее село. Появилась там новая учительница — Арина Михайловна. Поселили её в просторном доме. Она вымыла окна, прибралась.
— Вот и новая жизнь, — говорила она себе вслух. — Только забор повалился, калитка не закрывается. Надо бы починить.
Выделили ей штакетник, но ставить пришлось самой. Обратилась к соседке Кате, та как раз бельё развешивала.
— Не подскажешь, к кому обратиться? Материал есть, а руки нет.
Катя вытерла ладони об фартук.
— У нас плотник есть, золотые руки, но пьёт. Без бутылки ничего не делает. Верка, жена, виновата — сама пьёт и его втянула. Раньше парнем был — ни капли. Две дочки у них, четырёх и двух лет, но полгода назад опека забрала. Сама не ходи, я Мишку предупрежу.
На следующий день Катя сообщила:
— Видела Верку у магазина. Завтра придут. Только вина купи — просто так не работают.
И правда, утром явились Мишка с Веркой, оба с перегаром. Он бросил инструмент во дворе, осматривался. Арина вышла.
— Здорово, хозяйка! — гаркнула Верка. Мишка молча кивнул.
Лохматый, небритый, в помятой одежде, но глаза — ясные, чистые. Арина замерла: так напоминали они взгляд её покойного мужа.
— Штакетник вот, — махнула она.
— Видим, — Верка плюхнулась на ступеньки. — Выпить есть? Давай сюда. С утра жажда замучила.
Ловко открыла бутылку, налила себе и мужу. Выпили — и Мишка взялся за работу.
«Как он будет работать пьяный?» — волновалась Арина, но промолчала.
Однако Мишка, хоть и прикладывался к бутылке, дело знал. В селе говорили: если уж он взялся — сделает на совесть. Верка сидела рядом, подливала, смотрела. К вечеру забор стоял — ровный, крепкий, с калиткой и крючком от ветра.
— Принимай работу! — крикнула Верка уже хриплым голосом.
Арина осмотрела, осталась довольна, расплатилась.
— Обращайся, если что, — буркнула Верка. Мишка кивнул, собрал инструменты — и ушли.
***
Наступила зима. Арина привыкла к школе, благодарила Татьяну Ивановну. Ученики полюбили её, и горе потихоньку отпускало.
Однажды ночью её разбудил стук. Взглянула на часы — шесть утра. Приоткрыла дверь: на крыльце стоял Мишка.
— Верка умерла, — тихо сказал он. — Не слышал, как ушла. Проснулся — её нет. Вышел, а она… у твоего забора. Замёрзла. Вчера пили… Наверное, за вином пошла, да дорогу не нашла. Не знаю, что делать…
Веру похоронили всем селом. Мишка потом неделю пил. А через несколько дней снова постучал к Арине.
— Сегодня девять дней. Помянуть надо.
— Друзей полно, а ко мне? Я не пью… Ладно, заходи.
Он налил себе, ей — для приличия. Выпил, достал из кармана мятое фото: две девочки с его глазами.
— Боже… Они твои копии, — прошептала Арина, сердце сжалось. «Если бы это были мои дети…»
И вдруг сказала:
— Давай поженимся. Детей заберу — одной мне их не отдадут. Нужна полная семья. А ты живи как хочешь, обременять не стану. Жалко девчонок…
Они расписались. Сельчане крутили у виска:
— Лучше б мужика нашла!
Но понимала её только Катя. Арина собрала документы, съездила в опеку — и привезла девочек.
Мишка, увидев их, разрыдался. Старшая, Маша, тут же заявила:
— Папка, ты какой-то грязный и воняешь!
Младшая, Варя, молча прижалась.
Странное дело — о матери они не спросили. Только Маша сказала:
— Это наша мама Арина. Она нас любит, тут чисто и хорошо.
Арина устроила их в садик, сама работала. Мишка иногда навещал
