— Мам, пап, с золотой свадьбой! — дочь Алевтина ворвалась во двор с мужем и детьми, сияя. — Живите столько же, в любви и радости!
— Спасибо, Лёля, — рассмеялся Степан, — только ты загнула — ещё полвека? Но постараемся!
Пятьдесят лет. Много ли, мало ли? Для Тамары и Степана — будто вчера. Кто-то и не доживает до такого, а у них получилось. Хотя жизнь — не мед: и горе, и чёрные дни были.
А счастливы ли они? Может, за улыбкой Тамары — старые обиды. А в глазах Степана — тень вины. Всё бывает.
Томе было четырнадцать, когда соседский Стёпка, семнадцатилетний, поймал её по дороге из школы:
— Томка, ну и красавица ты! Вернусь из армии — женюсь. Только расти пока.
— Ну и жених нашёлся! — фыркнула она и убежала.
В школе парни заглядывались, но она и внимания не обращала. Мать воспитывала строго, а ребята шептались: “Красивая, да колючая — не подступиться”.
Прошло время. Степан вернулся из армии. На второй день вышел во двор — и наткнулся на Тому с вёдрами на коромысле. Замер. Перед ним стояла не девчонка, а статная красавица.
— Томка! Ещё краше стала! Парень-то есть?
— А тебе какое дело? — улыбнулась она.
— Вечером в клуб приходи. Потанцуем, поболтаем…
Тома пожала плечом и ушла. А Степан не находил себе места. В армии забыл про детскую клятву, а теперь — будто током ударило: на такой жениться надо, не то грех.
Весь вечер он торчал в клубе, отбиваясь от местных девчат. Тома не пришла.
Назавтра перехватил её у колодца:
— Чего вчера не пришла? Ждал…
— Не по клубам я, — гордо ответила она.
Степан преградил путь.
— Пошёл вон! — вспыхнула Тома.
— А если нет?
Она швырнула в него ведро воды.
— Вот что будет! Посмотрю, кому ты мокрый нужен! — рассмеялась и скрылась за калиткой.
— Ну и порох! — Степан с восхищением смотрел ей вслед. — Ничего, своя будет.
Дальше — осада. Каждый день караулил, провожал, дарил полевые цветы. Однажды усадил на скамейку у дома — не мог без неё.
А Тома? Тайно любила его с детства. Те слова про армию въелись в сердце. Поэтому и отгоняла других. Но не верила, что он всерьёз — слишком много девчонок вокруг него вьётся.
Всё изменил букет сирени.
— Том, пойдём погуляем, — предложил он. — Весна же!
— Пойдём, — прошептала она, алая, как мак.
С этого дня село загудело: Стёпка с Томой вместе!
— Чего это она тебя, как кобеля, на поводке водит? — подкалывали мужики.
— А мне нравится, — только смеялся Степан.
Вскоре он заговорил о свадьбе.
— Хватит гулять — пора. Любим ведь друг друга.
Тома согласилась. Но умерла мать Степана — свадьбу отложили.
Потом его послали на уборку в соседний колхоз.
— Жди, — прошептал он ей на прощанье. — Ты — моя жизнь.
Тома взяла его за руку и увела на сеновал…
Вернувшись, он узнал: будет ребёнок. Свадьбу сыграли тихо — траур ведь.
— Дочка, неужто припекло? — допытывалась мать.
Тома призналась.
“Хорошо хоть замуж вышла, а не в девках с пузом”, — вздыхала про себя мать.
После свадьбы Тома светилась, как майское солнце. В селе завидовали: “Мужик — золото, дети — удачные”.
А потом в поле появилась Клавдия, повариха. Одинокая, злая.
— Твой Степка — ягодка, — шептала она Томе. — Только недолго тебе им пользоваться.
Степану же нашептывала:
— Дочка-то твоя… небось не от тебя?
Сначала не верил. Потом засомневался. Теперь всматривался: “Действительно — вся в мать…”
Однажды напился у соседа. Ворвался домой, сжал Томе плечи:
— Гуляла без меня, да? Вот почему дочка на меня не похожа!
Она вырвалась и дала пощёчину.
— Идиот! Бабьим сказкам веришь?!
Ушла к детям. А Степан — к Клавдие…
Потом заходил к ней тайком. Клавдия ждала: “Вот узнает Тома — выгонит. Тогда он мой!”
Но Тома выбрала мудрость. Стала ласковей, нежней. Степан таял, забывал про повариху…
Летят годы. Внуки, хозяйство. Прошлое — как страшный сон.
Сейчас, на золотой свадьбе, Степан смотрит на жену и думает:
“Умница ты моя. Простила. Спасла нас. Святая ты женщина, Тома…”
