Вот тебе переделанная история, как ты просил, всё по-нашему, с русским колоритом:
Глаша была творческой натурой, с душой и выдумкой. Что ни возьмется — всё выходит красиво да ладно. Добротой славилась, тихая, скромная, да незаменимая вовсе. Работала в сельской школе, малышей учила.
Дети, родители, да и коллеги её любили. Кто заболеет — Глаша подменит, хоть в ночную смену, но выручит.
— Глафира Андреевна, у меня задача не получается, — ныл её ученик Ванька.
— А ты хоть думал немного? — спрашивала она, зная, что парень просто списать хочет, а если не дают — к ней бежит.
Терпеливо объясняла, пока до Вани не доходило. А как поймёт — радуется:
— Ой, да это ж легко!
Глаша выросла в детдоме, потом в педучилище поступила. Младенцем её подкинули на крыльцо, имя дала медсестра — понравилось ей оно, а отчество просто первое, что в голову пришло. Как и все в детдоме, научилась терпеть да обиды молча сносить. Кому жаловаться-то?
Родительской ласки не знала, но мечтала о семье, о детях. Знала — будет любить своих, всю нерастраченную нежность отдаст мужу да ребятишкам. Грезила, что встретит такого мужчину, и заживут душа в душу.
Но судьба распорядилась иначе — вышла замуж за Григория, местного шофера. Приметил он молодую учительницу, а ей захотелось хоть капельку женского счатья. Присматривался он, да как-то остановил её:
— Глаша, давно на тебя смотрю — девка ты справная. Выходи за меня. Не мастер я ухаживать, цветы дарить — прямой я мужик. Старше тебя, ну да ладно. Зато дом у меня крепкий. Родителей похоронил, рано ушли, вот и живу один. Хозяйку в дом хочу привести, — отрезал Григорий.
Конечно, Глаша, как все девушки, о романтике мечтала. Представляла, как любимый на колено встанет, кольцо подарит. А тут — «выходи да приходи».
— Ладно, Гриш, согласна, — ответила она. Скоро сыграли скромную свадьбу, и переехала она в его дом.
Перед свадьбой некоторые отговаривали:
— Глаша, подумай хорошенько, Гришка не пара тебе. Ты — тонкая натура, творческая, а он — простой мужик. Разные вы.
Григория в деревне знали как нелюдима. Работал исправно, начальство хвалило, но себе на уме был, в компаниях не задерживался. Глаша ему приглянулась — статная, с длинной косой, умела её по-старинке вокруг головы уложить. Глаза зелёные, скромная, тихая. Такую жену он и хотел.
С первых дней Глаша показала себя хозяйкой отменной: и дом в порядке, и готовит вкусно, и во дворе чистота. Только муж замечал, что жена чудаковатая: то стихи читает вслух, то песенки напевает за уборкой. Ему это было непонятно, не его это. По вечерам сериалы смотрела да вязала — свяжет что-нибудь мелкое да соседям в подарок отдаст.
Думала Глаша:
— Что-то с ребёнком у нас не выходит. Уж сколько живём… Пора бы. Дети нужны, наследники, чтоб всё как у людей.
Григорий тоже о наследниках думал. Видел, как жена грустнеет, улыбка реже на лице появляется.
— Видно, Глаша печалится, что не беременеет. Иконы в углу повесила, молится, Бога просит, — размышлял он, слыша её шёпот.
Сам он в Бога не верил, но жене не мешал.
— Пусть вешает, пусть молится. Ей вера, а мне — нет, её дело. Иконы у всех в домах, бабы в церковь ходят — ничего особенного.
Как жена, Глаша его устраивала: тихая, кроткая, односельчане уважают за то, что детей их учит. Правда, как-то пришёл он домой — во дворе коза. Потом кур завела, без спроса.
— Ладно, — махнул рукой Григорий, — для хозяйства же. У всех живность есть.
Но когда увидел во дворе щенка, возмутился:
— Глаха, это ещё что за шавка? Нам щенков не хватало, потом расплодятся — одни хлопоты.
— Гришенька, да он же маленький, к нам прибился. Пусть живёт. Миска супа — не разоримся. У всех собаки во дворе — пусть и у нас сторожит.
Уговорила. Согласился. Щенок был чёрненький, пушистый.
— Назовём его Жулькой. Вырастет — умной будет, видно, что сообразительный.
Григорий даже будку смастерил для Жульки, со временем и сам к ней привязался — гладил, кормил, цепь распутывал.
Как-то вернулся с работы — видит, соседский Бобик от их двора удирает.
— Ну, Жулька, дружка завела. Щенков ждём. А они нам на фиг не нужны. Говорил же я…
Поняли они с Глашей, что Жулька скоро ощенится. Муж хмурился, жена беспокоилась.
Как-то встретила Глаша соседку Раю.
— Глаша, прости, но как ты с этим извергом живёшь?
— Что случилось, тётя Рая?
— Ты с Гришкой не советовалась? — увидела Рая её недоумение. — Ну я же говорю — изверг! Иду из соседней деревни, а навстречу твой Григорий Жульку на верёвке тащит. Она упирается, а он её волокёт. Спросила — куда? Отрезал: «Не твоё дело». Испугалась я, спряталась за кусты. Вижу — встретил какого-то мужика, поговорил и отдал ему собаку.
Глаша схватилась за сердце, побежала домой. А Рая вдогонку:
— Может, и детей у вас нет, потому что Гришка такой…
Вечером пришёл муж.
— Гриша, где Жулька? Почему будка пустая?
Никогда ещё она не видела его таким злым.
— Какое твоё дело? Ты что, место своё забыла? Нет собаки — и не будет. Щенки нам не нужны. Поняла?
Глаша обиделась, закрылась в комнате, плакала. Весь вечер сидела там.
— С кем я живу?..
Григорий вины не чувствовал. Но Глаша с ним не разговаривала день, два… Ему стало не по себе. Сердце ныло, никогда жена так долго не молчала. Ночью ворочался, Жульку вспоминал, её тоскливые глаза.
Неделю жили, как чужие. Григорий места себе не находил — надо
