Наследство для пустоты и зеркало для души: исповедь бабушки из дома престарелых
Ох, внученька, садись поближе, расскажу тебе одну историю из своей жизни. Вот я уже здесь, в доме для стариков, а память часто возвращает меня к тому дню, когда я собрала своих детей, чтобы объявить завещание. Пятеро их было, и смотрели они на меня по-разному — кто-то нетерпеливо, как на вокзале перед поездом, что унесёт в лучшую жизнь, а кто-то просто сидел тихонько, будто и был рядом, но будто и нет.
Анна, старшая, в своей шёлковой блузке и сверкающем браслете, торопилась, мол, встреча у неё через час, и она в центре событий, понимаешь? Ну, какие у неё проблемы — связи, карьера, бизнес. Иван, второй, поправлял галстук, что-то бормотал про важную сделку и подмигивал мне, как когда-то со своим «проектом разведения улиток».
Маша сидела в углу, грустная, с ипотекой, больными детьми и мужем, который едва сводит концы с концами. А Сергей, старший, молчал, как всегда — холодный, отстранённый. И только Костя, младший, сидел в стороне, ни на кого не глядел, просто был здесь.
Я смотрела на них, на пять конвертов, лежавших передо мной на столе. Знала — надо говорить просто, без юридических сказок.
— Для каждого из вас есть письмо от меня, моя последняя воля, — сказала я.
Взяла первый конверт и протянула Анне.
Она так уверенно порвала его, ждала важных бумаг, денег, наследства. А там… пустота, только маленькое зеркальце. Лицо её изменилось — недоверие, злость, разочарование.
— Что это? — прошептала. — Это шутка?
Я ответила тихо:
— Там всё, что я хотела оставить тебе. Можешь посмотреть на себя.
Помню, как полгода назад я болела, сломала ногу и просила Машу хотя бы продукты привезти. А она? Говорила, что депрессия, сил нет, а потом в соцсетях весёлые фото из ресторана. Ох, и рассказывала мне, как у неё всё сложно.
Потом взяла конверт Иван. Открыл, увидел зеркало и нахмурился.
— Ты что, хочешь сказать, что мы ничего не получаем? — прохрипел. — Закон на нашей стороне!
Я посмотрела на него строго:
— Помнишь, как ты продал нашу старую «Волгу» за копейки, а потом её купили за миллион? Ты украл у меня не только деньги, ты украл память об отце. Посмотри в зеркало, может, увидишь там не бизнесмена, а вора.
Он вскочил, кричал, грозился адвокатами, но я стояла твёрдо.
Маша, не выдержав сцены, разрыдалась, пытаясь убедить меня в любви, но я уже знала — это лишь игра.
Взяла конверт Маши. Она держала его дрожащими руками и увидела зеркало.
— За что? Я же всегда была рядом! — умоляла она.
— Ты только жалела себя, — сказала я. — Помнишь, как просила денег на «лечение» сына? А он был здоров, а вы на курорт поехали. Твоя «жалость» — спектакль для зрителей.
Молчал Сергей, который ни разу не попросил, не дал, даже на похоронах отца стоял, как каменная стена. Взяла его конверт, он безмолвно открыл и тоже увидел зеркало.
— И что я сделал не так? — спокойно спросил.
— Ты просто отсутствовал, — ответила я. — Тебя не было рядом, когда это было нужно.
Наконец, Костя — последний. Он не хотел брать, просил не делать этого. Но я сказала:
— Нужно, сынок.
И он открыл свой конверт. А там — не зеркало, а настоящее завещание: весь дом, счета, имущество — всё его.
Он был единственным, кто не видел во мне проблему или «дойную корову». Он был рядом, потому что любил.
Я смотрела на их лица — гнев, удивление, разочарование.
— Справедливости не бывает, — сказала я, — её создают. И сегодня я установила свою.
И попросила их уйти.
Вот так, внучка, жизнь расставила всё по местам. Иногда самое ценное, что можно оставить, — это зеркало, чтобы посмотреть правде в глаза. А иногда — настоящее тепло и любовь, которые не купишь за деньги.
