Моя судьба ушла по чужим следам
Лидия Семёновна стояла у окна, глядя, как на соседнем участке молодая женщина развешивает постиранное бельё. Чужая в доме, который по праву должен был принадлежать ей. В доме, где прошло её детство, юность, где умерла мать.
— Лида, чай остывает, — окликнула её младшая сестра Вера, внося в кухню пакеты с продуктами.
— Да вот, наблюдаю, — вздохнула Лидия Семёновна, отходя от окна. — Как она тут распоряжается.
— Хватит себя терзать, — Вера начала раскладывать покупки. — Что случилось, то случилось.
— Тебе легко говорить. У тебя своя жилплощадь, а я у тебя на шее сижу.
— Не неси чепухи. Ты мне в тягость не была и не будешь.
Лидия Семёновна села за стол, взяла остывшую чашку. Чай был горьковатый — сахар экономили. С тех пор, как дом перешёл чужим рукам, денег стало катастрофически не хватать. Пенсия маленькая, а жить приходилось вдвоём.
— Вер, а помнишь, что мама говорила о завещании? — спросила она, помешивая ложечкой.
— Конечно. Говорила, что дом достанется нам поровну.
— Вот именно. Поровну. А вышло, что всё Наде Васильевой отошло.
Вера тяжело опустилась на стул. Тема завещания была болезненной для обеих.
— Лида, мы уже сто раз это обсуждали. Мама в последние годы не всё понимала. Врачи говорили — болезнь Альцгеймера.
— Но завещание-то заверяли! Нотариус, свидетели были. Как допустили, чтобы больная женщина имущество чужой отписала?
— Надя не чужая. Она мамину сестру выхаживала, когда та болела.
— Выхаживала! — фыркнула Лидия Семёновна. — Пару месяцев понабегала, таблетки приносила. А мы что, тридцать лет маме не помогали?
Вера промолчала. Обе знали — несправедливость налицо, но изменить уже ничего нельзя. Суд они проиграли, дом достался дальней родственнице, появившейся в их жизни лишь в последние годы.
Звонок в дверь прервал тяжёлые мысли.
— Я открою, — поднялась Вера.
В прихожей раздались голоса, и в кухню вошла племянница Алёна — дочь покойного брата.
— Здравствуйте, тётя Лида, тётя Вера, — поцеловала она обеих в щёку. — Как поживаете?
— Да вот, потихоньку, — ответила Лидия Семёновна. — А у тебя как? Работа?
— Всё хорошо. В отпуск скоро, на Чёрное море. Хотела спросить — может, вам помощь нужна? Могу немного поддержать.
Вера и Лидия переглянулись. Алёна всегда была отзывчивой, но сейчас её слова особенно тронули.
— Спасибо, родная, — сказала Вера. — Пока справляемся.
— Ну ладно, если что — сразу зовите. А вообще я новость принесла. Помните Надю, которая бабушкин дом получила?
Лидия Семёновна напряглась.
— Конечно. Что с ней?
— Она дом продаёт! Объявление вчера увидела. Четыре миллиона просит.
— Как?! — Лидия Семёновна вскочила со стула. — Продаёт?!
— Да. Говорит, дом старый, ремонт дорогой, а ей квартира в Москве нужна.
— Не может быть, — прошептала Вера. — Мама же хотела, чтобы дом в семье остался.
— Какая теперь семья, — горько усмехнулась Лидия Семёновна. — Чужая женщина получила наследство и делает что вздумается.
Алёна замялась.
— Тётя Лида, может, с ней поговорите? Вдруг согласится вам уступить?
— На какие деньги? — развела руками Лидия Семёновна. — У меня пенсия двенадцать тысяч, у Веры — четырнадцать. Где нам четыре миллиона взять?
— Может, кредит оформите?
— В наши-то годы? Мне семьдесят, Вере — шестьдесят пять. Кто нам даст?
Алёна вздохнула.
— Жалко. Дом-то был хороший, крепкий.
— Был, — эхом отозвалась Лидия Семёновна.
После ухода племянницы сёстры долго молчали. За окном садилось солнце, золотя кухню.
— Знаешь что, — вдруг сказала Лидия Семёновна, — я к ней пойду. К этой Наде.
— Зачем? — удивилась Вера.
— Поговорю. Может, совесть проснётся.
— Лида, не надо. Только нервы потратишь.
— А что мне терять? Дом всё равно не наш.
Наутро Лидия Семёновна надела лучшее платье и отправилась к родительскому дому. Идти было недалеко, но каждый шаг давался с трудом.
Дом выглядел запущенным. Забор покосился, калитка скрипела, в саду бушевали сорняки. Лидия Семёновна сжала губы, вспомнив, каким ухоженным был участок при матери.
Она постучала. Открыла Надежда — женщина лет пятидесяти, с тяжёлым взглядом.
— А, это вы, — равнодушно сказала она. — В чём дело?
— Здравствуйте, Надежда Петровна. Можно поговорить?
— О чём?
— Впустите, пожалуйста. На улице неудобно.
Надежда нехотя пропустила её. В прихожей пахло сыростью и застоявшимся воздухом. Лидия Семёновна с болью смотрела на облупившиеся стены.
— Проходите на кухню, — буркнула Надежда.
Кухня была в беспорядке. Грязная посуда, засаленная плита, окна с трещинами.
— Садитесь, — указала Надежда на стул. — Только быстро, мне некогда.
Лидия Семёновна осторожно присела.
— Надежда Петровна, я слышала, вы дом продаёте.
— Ну и что?
— Понимаете, это наше детство. Мы с Верой здесь выросли, родители здесь жили. Для нас он дорог.
— Мне-то что с этого?
— Может, продадите нам? Денег у нас немного, но можем договориться о рассрочке…
Надежда засмеялась, но смех был неприятным.
— Рассрочка! От старух! Да вы с ума сошли!
— Надежда Петровна, прошу вас. Мы согласны на любые условия.
— Любые? — переспросила Надежда. — А где вы были, когда ваша мать умирала? Кто её кормил, кто убирал? Вы раз в месяц заглядывали — и всё!
Лидия Семёновна опустила глаза. В словах Надежды была правда. В последние годы мать требовала постоянного ухода, а у них были свои заботы.
— Я знаю, вы многое для мамы сделали, — тихо сказа
