Моя судьба ускользнула в чужие руки
Лидия Семёновна стояла у мутного окна, глядя, как незнакомая женщина развешивает на верёвке бельё во дворе родительского дома. Чужачка в стенах, где прошло её детство, где умерла мать, где столько лет жили её воспоминания.
— Лидок, чего замечталась? — раздался голос младшей сестры Татьяны, входящей с авоськами из магазина. — Самовар уже остывает.
— Так, смотрю, — вздохнула Лидия Семёновна, отходя от окна. — Хозяйничает тут, как у себя.
— Хватит себя терзать, — Татьяна стала раскладывать покупки. — Что свершилось, того не вернёшь.
— Тебе легко говорить. У тебя своя хатка есть, а я вот на твоём горбу сижу.
— Бред не неси. Ты мне как родная, сама знаешь.
Лидия Семёновна села за кухонный стол, взяла в руки остывшую чашку. Чай был горький, без сахара — берегли копейку. С тех пор как дом ушёл к другой, жить стало совсем туго. Пенсия — гроши, а на двоих и того меньше.
— Тань, а помнишь, как мамка про завещание говорила? — спросила она, помешивая ложкой.
— Как не помнить. Говорила, дом пополам достанется.
— Вот именно. Пополам. А вышло, что всё Ольгиной племяннице отошло.
Татьяна тяжело опустилась на стул. Тема завещания была как нож в сердце для обеих сестёр.
— Лида, мы же сто раз это обсуждали. У мамы в последние годы голова не варила. Врачи говорили — склероз.
— Да не одна же она бумагу подписывала! Нотариус был, свидетели. Как могли больной бабке всё чужой отдать?
— Ольга не чужая. Она мамину сестру выхаживала, когда та слёгла.
— Выхаживала! — фыркнула Лидия Семёновна. — Месяц по больницам бегала, таблетки носила. А мы что, тридцать лет мамке не служили?
Татьяна промолчала. Обе знали — несправедливо, да что поделаешь. Суд проиграли, дом отошёл Ольге — дальней родственнице, которая в последние годы как гриб после дождя выросла.
Звонок в дверь прервал тяжёлые мысли.
— Я открою, — поднялась Татьяна.
В прихожей послышался шёпот, затем в кухню вошла их племянница Светлана — дочь покойного брата.
— Здорово, тёть Лида, тёть Таня, — поцеловала она обеих в щёку. — Как живёте?
— Да вот, помаленьку, — ответила Лидия Семёновна. — А ты как? Работа есть?
— Да нормально. На Чёрное море собираюсь. Хотела спросить — может, деньжат подкинуть?
Сестры переглянулись. Света всегда была душой, но сейчас её слова особенно тронули.
— Спасибо, ласточка, — сказала Татьяна. — Пока сами справляемся.
— Ну ладно, если что — говорите. А вообще новость есть. Помните Ольгу, что бабушкин дом заполучила?
Лидия Семёновна насторожилась.
— Ну и что с ней?
— Так она дом продаёт! Объявление в сети видела. Четыре миллиона рублей хочет.
— Чего?! — Лидия Семёновна вскочила. — Продаёт?!
— Ага. Говорит, дом старый, ремонт дорогой, а ей в городе квартира нужна.
— Не может быть, — прошептала Татьяна. — Мамка же наказала — дом в роду держать.
— Какой теперь род, — горько усмехнулась Лидия Семёновна. — Чужая баба получила и крутит, как хочет.
Светлана неловко переступила с ноги на ногу.
— Тёть Лида, может, к ней сходите? Поговорите? Вдруг скинет цену?
— На что покупать-то? — всплеснула руками Лидия Семёновна. — У меня пенсия — кот наплакал, у Тани — чуть больше. Где нам четыре миллиона взять?
— Может, в банке возьмёте?
— В наши-то годы? Мне уже седьмой десяток, Тане — за шестьдесят. Кто нам даст?
Света вздохнула.
— Жалко. Дом-то славный был.
— Был, — эхом отозвалась Лидия Семёновна.
После ухода племянницы сёстры долго молчали. За окном садилось солнце, заливая кухню янтарным светом.
— Знаешь что, — вдруг сказала Лидия Семёновна, — а схожу я к ней. К этой Ольге.
— Зачем? — удивилась Татьяна.
— Поговорю. Может, совесть заговорит.
— Лид, не надо. Только нервы потратишь.
— А что мне терять? Дом всё равно не наш.
Наутро Лидия Семёновна надела праздничное платье и пошла к родному дому. Идти было недалеко, через пару переулков, но каждый шаг давался с трудом.
Дом стоял запущенный. Забор покосился, калитка висела на одной петле, в огороде бушевали бурьяны. Лидия Семёновна сжалась внутри, вспомнив, как мать держала участок в порядке.
Она постучала. Открыла Ольга — полная женщина лет сорока пяти с недовольным лицом.
— А, это вы, — сказала она, узнав Лидию Семёновну. — Чего надо?
— Здравствуйте, Ольга Петровна. Можно поговорить?
— О чём?
— Впустите, пожалуйста. На улице неудобно.
Ольга нехотя пропустила её. В сенях пахло сыростью и прокисшим супом. Лидия Семёновна с болью смотрела на облупившиеся стены.
— Проходи на кухню, — буркнула Ольга.
Кухня была в ужасном состоянии. Грязная посуда, закопчённая плита, окна заклеены газетами.
— Садись, — кивнула Ольга на табурет. — Только быстро, дел много.
Лидия Семёновна осторожно присела.
— Ольга Петровна, слышала, дом продаёте.
— Ну?
— Понимаете, это наш родной дом. Мы здесь выросли, родители тут жили. Для нас он дорог.
— И что мне с того?
— Может, продадите нам? Денег у нас не густо, но можно в рассрочку…
Ольга засмеялась, но смех был злой, неприятный.
— Рассрочку! От старух! Да вы с ума сошли?
— Ольга Петровна, прошу вас. Мы на любые условия согласны.
— Любые? — переспросила Ольга. — А где вы были, когда мать ваша слёгла? Кто её по врачам возил? Кто лекарства покупал?
— Мы пом
