Моя участь досталась другому
Лидия Сергеевна стояла у окна и смотрела на соседний двор, где молодая женщина развешивала бельё. Чужая в доме, где прошло её детство, где жила мать, где она сама выросла.
— Лида, чего застыла? — позвала младшая сестра Наталья, входя с сумками из магазина. — Чай остывает.
— Так, смотрю, — вздохнула Лидия Сергеевна, отходя от окна. — Как она тут хозяйничает.
— Хватит себя мучить, — Наталья выкладывала продукты на стол. — Что сделано, то сделано.
— Тебе легко говорить. У тебя своя квартира, а я у тебя на шее сижу.
— Брось глупости. Ты мне не в тягость.
Лидия Сергеевна села за стол, взяла чашку. Чай был горький, без сахара — экономили. После потери дома денег едва хватало. Пенсия маленькая, а жить приходилось вдвоём.
— Наташ, помнишь, как мама говорила про завещание? — спросила она, помешивая ложечкой.
— Конечно. Дом должен был нам с тобой достаться.
— Вот именно. На двоих. А вышло, что всё Светкиной дочери отошло.
Наталья тяжело опустилась на стул. Тема завещания больно отзывалась в обеих.
— Лида, мы же сто раз это обсуждали. У мамы в последние годы память подводила. Врачи говорили — деменция.
— Но завещание оформляли с нотариусом! Свидетели были. Как могли позволить больной всё чужой отдать?
— Карина не чужая. Она мамину племянницу выхаживала, когда та болела.
— Выхаживала! — фыркнула Лидия Сергеевна. — Пару месяцев посидела, таблетки подавала. А мы что, тридцать лет маму не опекали?
Наталья промолчала. Обе знали: несправедливо, но изменить ничего нельзя. Суд проиграли, дом отошёл Карине — дальней родственнице, появившейся в их жизни лишь в последние годы.
Звонок в дверь прервал молчание.
— Я открою, — поднялась Наталья.
В прихожей раздались голоса, затем в кухню вошла племянница Ирина — дочь покойного брата.
— Привет, тётя Лида, тётя Наташа, — поцеловала их в щёку. — Как живёте?
— Потихоньку, — ответила Лидия Сергеевна. — А ты как? На работе всё хорошо?
— Да нормально. В отпуск собираюсь. Хотела спросить — может, деньги нужны? Могу помочь.
Сестры переглянулись. Ирина всегда была отзывчивой, но сейчас её слова тронули особенно.
— Спасибо, Ирочка, — сказала Наталья. — Пока справляемся.
— Ну ладно, если что — скажите. А ещё новость есть. Помните Карину, которая бабушкин дом получила?
Лидия Сергеевна напряглась.
— Конечно. Что с ней?
— Она дом продаёт! Объявление вчера видела. Четыре миллиона просит.
— Что?! — Лидия Сергеевна вскочила. — Продаёт?!
— Да. Говорит, дом старый, ремонт дорогой, а ей квартира в Москве нужна.
— Не может быть, — прошептала Наталья. — Мама же хотела, чтобы дом в семье остался.
— Какая теперь семья, — горько усмехнулась Лидия Сергеевна. — Чужая тётка получила и делает что хочет.
Ирина неловко переминалась.
— Тётя Лида, может, поговорите с ней? Вдруг уступит?
— На что покупать? — всплеснула руками Лидия Сергеевна. — У меня пенсия пятнадцать тысяч, у Наташи — семнадцать. Где нам четыре миллиона взять?
— Может, в кредит?
— В наши-то годы? Мне семьдесят, Наташе — шестьдесят пять. Кто нам даст?
Ирина вздохнула.
— Жалко. Дом-то хороший был.
— Был, — эхом отозвалась Лидия Сергеевна.
После ухода племянницы сёстры молчали. За окном садилось солнце, заливая кухню золотистым светом.
— Знаешь что, — вдруг сказала Лидия Сергеевна, — а пойду я к ней. К этой Карине.
— Зачем? — удивилась Наталья.
— Поговорю. Может, совесть проснётся.
— Лида, не надо. Только расстроишься.
— А что мне терять? Дом ведь не наш.
На следующее утро Лидия Сергеевна надела лучшее платье и пошла к родительскому дому. Идти было близко, но каждый шаг давался с трудом.
Дом стоял запущенный. Забор покосился, калитка скрипела, в огороде — бурьян. Лидия Сергеевна сжала губы, вспомнив, каким ухоженным был двор при матери.
Она постучала. Открыла Карина — женщина лет пятидесяти, с холодным взглядом.
— Это вы, — сказала она, узнав Лидию Сергеевну. — Что надо?
— Здравствуйте, Карина Викторовна. Можно поговорить?
— О чём?
— Впустите, пожалуйста. На улице неудобно.
Карина неохотно пропустила её. В прихожей пахло сыростью и грязной посудой. Лидия Сергеевна с болью смотрела на облупившиеся стены.
— Проходите на кухню, — буркнула Карина.
Кухня была в хаосе. Грязная посуда, заляпанная плита, окна заклеены плёнкой.
— Садитесь, — кивнула Карина. — Только быстро, мне некогда.
Лидия Сергеевна осторожно села.
— Карина Викторовна, я слышала, вы дом продаёте.
— Ну и что?
— Это наш семейный дом. Мы здесь выросли, родители здесь жили. Для нас он дорог.
— И что мне с этого?
— Может, продадите нам? Денег у нас немного, но можем договориться о рассрочке…
Карина засмеялась — смех был колючий, злой.
— Рассрочка! От старух! Да вы смеётесь?
— Карина Викторовна, пожалуйста… Мы на любые условия согласны.
— Любые? — переспросила Карина. — А где вы были, когда мать ваша болела? Кто её к врачам возил? Кто лекарства покупал?
— Мы помогали как могли…
— Как могли! — передразнила Карина. — Раз в месяц заглянуть — это помощь? А кто её каждый день кормил? Кто по ночам дежурил?
Лидия Сергеевна опустила глаза. В словах Карины была правда. В последние годы мать требовала ухода, а у сестёр были свои заботы.
— Я понимаю, вы много сделали, — тихо сказала она. — Мы благодарны. Но дом…
— Дом мне завещан законно! — резко перебила Карина. — Ваша мать была в здравом уме. Нотариус подтвердил. А теперь, когда вам не досталось, вы претензии предъявляете.
— Мы не претен
