Автобусная остановка на углу Березы и Третьей имела свою собственную погоду. Летним утром листья плели солнечный свет в кружева на тротуаре. Зимой, пар из пекарни напротив стелился, как теплый вздох, вокруг стеклянного павильона. Это было маленькое, обычное место — три скамейки, схема маршрутов с загнутыми уголками, помятая урна — и все же жители Липецка привыкли к тихому ритуалу, который происходил здесь.
Каждый будний день в 8:15 утра появлялась Анна Петрова в своем синем шерстяном пальто, даже в жару, потому что в его карманах помещались ровно два томика и пакетик с черствыми корками для воробьев. На голове у нее была шляпка с крошечным шелковым цветком, а водителя автобуса она всегда приветствовала по имени. Иногда она садилась в автобус, иногда нет. Важно было то, что она приходила — улыбаясь, медленно и размеренно, как часы на главной площади.
Но однажды, в ясный сентябрьский вторник, ее не было.
Сначала никто не заметил. Люди опаздывали, автобус пришел раньше, у пекарни выстроилась очередь. Но когда автобус уехал, бариста из кафе — Лиза Соколова, девятнадцати лет, вечно бегущая за минутами — перебежала улицу, чтобы поставить чашку горячего чая на скамейку. «Для вас, Анна Сергеевна», — сказала она в пустоту, потому что всегда так говорила, когда видел синее пальто. Она поставила чашку и нахмурилась. На скамейке лежали лишь крошки от вчерашнего дня и аккуратно сложенный квадрат чего-то мягкого.
Шарф. Синий, как безоблачное небо, с маленькой биркой, пришитой к одному концу.
Лиза подняла его и прочитала: «Если вам холодно, он ваш. — А.П.»
Она оглядела улицу. Ни шляпки, ни книг, ни Анны Петровой.
В другом конце города Катя Морозова смотрела на мигающий курсор. Молодая журналистка «Липецкого вестника», она получила задание написать о повестке городского совета и списке ям, которые будут залатаны «при наличии бюджета». Завибрировал телефон.
Лиза С.: Что-то не так.
Катя М.: Что случилось?
Лиза С.: Анна Сергеевна не пришла. Она никогда не опаздывает. И оставила шарф.
Кате не нужно было объяснений. Все в радиусе пяти кварталов знали, кто такая «Анна Сергеевна». Если бы у остановки был святой покровитель, это была бы Анна Петрова.
Катя перекинула фотоаппарат через плечо. «Выхожу», — сказала она редактору. «Человеческий интерес».
Редактор, Николай — седые волосы, кофейное дыхание, золотое сердце — даже не поднял головы. «Главное, чтобы человек был заинтересован».
На улице было прохладно, и носы у прохожих розовели. Катя подошла к остановке и увидела Лизу, стоявшую, засунув руки в футболку, с синим шарфом на шее. Чашка чая стояла на скамейке, пар поднимался, будто чай раздумывал, что делать дальше.
«Она оставила это», — сказала Лиза, касаясь шарфа. «Она никогда так не делала. Она дарила их людям. Тому мужчине, который ночует за библиотекой? Ребенку, который ждал без куртки прошлой зимой? Она надевала их на людей, понимаешь? Но оставить вот так…» Голос Лизы дрогнул.
Катя оглянулась. Двери пекарни открывались и закрывались, звеня колокольчиком. Почтальон, Иван Кузнецов, остановился и кивнул. Он тоже был частью погоды этой остановки.
«Ты видел ее на этой неделе?» — спросила Катя.
Иван почесал подбородок. «Вчера кормила воробьев. Дал мне мятную конфету, сказала, что воздух «хрустит для мыслей». Она всегда говорит такие странные вещи. Я ответила, что не думаю ничего хрустящего со школы. Она засмеялась».
Катя улыбнулась, но потом спохватилась. Скамейка выглядела пустой без синего пальто.
«Она не села в автобус», — раздался голос. Подъехал автобус номер 7, и водитель, мужчина за пятьдесят с закатанными рукавами, высунулся. «Я Сергей, — добавил он. — Вожу этот маршрут восемь лет. По вторникам и четвергам она садится. Сегодня я притормозил, на всякий случай. Но ее не было».
«Ты знаешь, куда она едет?» — спросила Катя.
Сергей пожал плечами. «Иногда в библиотеку. Иногда в парк. Однажды сказала, что автобус — это река, и ей нравится плыть по течению. Я не спрашивал карту».
Под скамейкой лежал второй шарф, цвета меда. Катя подняла его и стряхнула пыль. На нем была такая же бирка: «Если вам холодно, он ваш. — А.П.»
«Два шарфа, — сказала Катя. — Это не случайно».
У Лизы на глазах выступили слезы. «Что, если с ней что-то случилось?»
«Может, она просто… в другом месте, — предложила Катя. — Давай выясним». Она повернулась к Сергею. «Можно я проеду с тобой? Вернусь к следующему рейсу».
Сергей махнул рукой. «Добро пожаловать на реку».
Катя улыбнулась, потом остановилась. «Лиза, можешь повесить объявление? „Кто-нибудь видел Анну Петрову?“ Или… нет, звучит страшно. Может: „Ищем Анну. Расскажите нам ваши истории“. Укажи номер кафе. Люди тебе доверяют».
«Хорошо», — сказала Лиза, и ее лицо стало деловым. «И поставлю чайник здесь. Для тех, кто ждет».
Автобус номер 7 катился по Липецку, как бусина на нитке. Катя смотрела, как город складывается в кадры: парикмахер, подметающий ступени; пара бегунов в одинаковых куртках; школьники, бегущие мимо росписей на стене центра. Она спросила трех пассажиров, знают ли они Анну. Все трое знали.
«Она дала мне карандаш, — сказал восьмилетний мальчик. — Сказала, что он для того, чтобы записывать то, что знаешь, но забываешь сказать вслух».
«Она сказала мне не ждать идеального дня, чтобы позвонить сестре, — поделилась женщина в красном пальто, доставая телефон. — Я позвонила днем. Лучший разговор за пять лет».
«Она связала моему сыну шапку, — сказал усталый мужчина. — Он носил ее всю зиму. Без записки. Узнали, что это она, только когда жена узнала узор».
На остановке у библиотеки Катя побежала к стойке выдачи, где Людмила Петровна организовала выставку «Путешествия без движения». Людмила носила золотые серьги-кольца и выглядела так, будто не терпит опозданий, но все равно всех прощает.
«А
