— Отлично. Сделал жене ребёнка — и под мамино крылышко? Нет, сынок, так не пойдёт. Я тебя прятать не стану.
— Да при чём тут прятаться? Я же не навсегда… Просто передохнуть хочу, понимаешь? Там она кричит, плачет, потом извиняется, потом опять орёт… У меня нервы уже на пределе, даже чужое дыхание раздражает!
— Передохнёшь на том свете, — сквозь зубы процедила Тамила, шагнув вперёд. — Женился — терпи. Это тебе не пионерская зорька, а семья. Или думал, что всю жизнь будете по клубам шляться да киношки смотреть?
Матвей потупил взгляд и беспомощно дёрнул плечом. Слов он не нашёл, но сумку на пол поставил — будто всё равно собирался прорваться в мамину квартиру, несмотря на её гнев.
Тамила тут же насупилась.
— Нет! Никаких ночёвок. Никаких ужинов. Не уйдёшь сам — ментов вызову. Серьёзно. Ну и ну, устал он…
Матвей всегда так умел. Смотрел виновато, но в глазах — обида.
…Сын с детства был мастером увиливать. Пока старший брат вкалывал на даче, Матвей жаловался на живот и валялся в постели с «температурой». Тамила таскала его по врачам, пока не раскусила: младшенький просто артистичный да хитрый.
Однажды, когда он опять «заболел» перед контрольной, она просто выдрала его за шкирку из кровати. Он хныкал, но пошёл.
— Вот помру прямо на уроке — будешь знать… — шмыгал он носом. — Марья Ивановна тебя отругает, что больного ребёнка в школу гонишь. Тебя, а не меня!
Тамила смеялась, хотя уже тогда понимала: не смешно. Матвей мог часами строить из конструктора, но убрать тарелку для него было вселенской катастрофой. Домашку делал только после крика. При малейшей проблеме — глаза несчастного щенка.
И хоть Тамила боролась с этим, привычка перекладывать ответственность так и осталась.
У Лизы, его жены, был непростой характер. Сначала — тихая, ласковая, в рот смотрела.
— Мам, она мне даже кофе в постель приносила. Вот такую жену я и хотел, — хвастался Матвей.
Тамилу не обманешь. Она знала: в начале все стараются казаться лучше. Да и Лизе всего двадцать два — опыта ноль, а желания угодить — хоть отбавляй.
Хватило одного ужина, чтобы Тамила поняла: под маской ангела — вулкан. Когда Матвей попросил вилку вместо ложки, Лиза встала, но раздражённо фыркнула. Когда он назвал её «капризулей», она улыбнулась, но бровь дёрнулась.
А когда племянница неосторожно усмехнулась над салатом, Лиза резко вскочила:
— Ой, маме позвонить забыла! — и исчезла на кухне.
Тишина. Звонка не было.
— Ты бы поосторожнее, сынок. Уверен, что это твоё? — шёпотом спросила Тамила. — Не плохая девушка, тебе такая и нужна — чтоб пинала, но…
«Но ты не понимаешь, во что ввязался», — подумала она, но вслух не сказала.
— Мам, у нас всё нормально. Ты к ней придираешься. Да, эмоциональная, но это же не страшно, — отмахнулся Матвей.
Не страшно… Для Тамилы так и было. Она даже видела плюсы: Лиза пробивная, своего добьётся. И Матвея раскисать не даст.
Вот только готов ли он к этому? Как показала жизнь — нет.
Через полгода после свадьбы они явились с тортом и сияющими лицами.
— Мам, ты станешь бабушкой!
Тамила чуть не поперхнулась. Горло сжалось, ладони вспотели. Она поправила очки, глядя на них: сияют, будто выиграли миллион.
— Вы что? — вырвалось у неё. — Года не прожили — уже дети?
Матвей опешил. Лиза нахмурилась. Ясно — отговаривать бесполезно.
— А что такого? Мы же семья, — пробормотал он.
Тамила вздохнула. Да они сами дети! Куда им третьего? Но спорить не стала. Если уж решили — пусть.
«От меня ничего не зависит», — думала она. Но ошиблась. Всё изменилось.
Сначала — мило. Матвей стал заходить на обед. Говорил, что скучает, ценит её заботу. Потом проговорился.
— Лизу от всего тошнит. От мяса, от рыбы, даже от яичницы. Сидит на огурцах. А я ж не святой — хочу нормально поесть, — признался он.
И стал приходить на ужин.
Тамила не возражала. Пусть Лиза отдыхает, а сын сыт.
Но Матвей зашёл дальше.
— Она мне утром мозг вынесла, — жаловался он. — Ноготь сломала, а ей к подруге на день рождения. Спрашивает, не стыдно ли с такими руками. А мне-то откуда знать? Мне всё равно.
Тамила слушала, качала головой. Он ныл: устал на работе, Лиза будит ночью поговорить, не высыпается. Искал по всему району мангостин, потому что ей «вдруг захотелось».
Потом Тамила разозлилась. Не на невестку. На сына. Она помнила, как это — беременность. А Матвей отстранялся. Вечера у неё: сериалы, игры, «тишина».
— Вчера скандал был… Купил не тот йогурт. Персиковый, а ей клубника. Говорит, я её не слушаю, — ныл он.
— Может, и правда не слушаешь? — приподняла бровь Тамила.
Он отмахнулся. А через неделю пришёл с сумкой:
— Она к маме уехала. Нам остыть надо, а то разведёмся.
Тамила прищурилась.
— Разведётесь, если будешь сбегать. Ей сейчас тяжело. Ты муж или кто?
Дальше — поток жалоб: Лиза достала страхами, УЗИ каждый день, устал успокаивать… Потом ляпнул, что и сам о разводе думает.
Тамила всё поняла. Он ждёт, что мама его приютит. Не дождётся.
— Ты думал, будет легко? В ней ребёнок растёт! Я, когда с тобой ходила, ревела из-за рекламы шампуня! Но твой отец терпел. Потому что любил.
— Мам, ты не понимаешь…
— Всё понимаю! Ты выбрал, ты хотел ребёнка — будь мужиком.
— Да мне бы до родов…
— Сначала до родов, потом до зубов… Нет, Матвей. Мужем на полставки не будешь.
Они спорили,
