Когда мы переехали в новый дом, я чувствовала, что начинается новая глава в нашей жизни. Мы с мужем Кириллом мечтали дать нашему сыну Егору новый старт после трудного периода с травлей в школе.

Когда мы переехали в наш новый дом, у меня было странное предчувствие. Это был новый этап в нашей жизни, и я готова была к нему всем сердцем. Мой муж Игорь и я мечтали дать нашему сыну Сереже новый старт. Он недавно пережил травлю в школе, и мы хотели оставить это в прошлом.

Дом прежде принадлежал пожилому мужчине по имени Геннадий, который недавно скончался. Его дочь, женщина лет сорока, продала нам дом, объяснив, что не в силах там жить после смерти отца.

“Там слишком много воспоминаний, понимаете?” — сказала она при первой встрече, когда мы осматривали дом.

“И я не хочу, чтобы он попал в чужие руки. Мне важно, чтобы здесь жила семья, которая полюбит его так же, как любили мы.”

“Я прекрасно вас понимаю, Татьяна,” — ответила я успокаивающе. — “Мы сделаем этот дом нашим семейным гнездом.”

Мы с нетерпением ждали переезда, но с первого же дня начались странности. Каждое утро у крыльца появлялся хаски. Это был старый пес с седеющей шерстью и пронзительными голубыми глазами, которые словно смотрели сквозь тебя.

Он не лаял и не суетился — просто сидел и ждал. Конечно, мы подкармливали его, думая, что он принадлежит соседям. Поев, он уходил, будто так было заведено.

“Мама, а хозяева его плохо кормят?” — спросил как-то Сережа, когда мы покупали продукты и лакомства для пса.

“Не знаю, Сереженька. Может, старый хозяин нашего дома его подкармливал, вот он и привык?”

“Да, наверное,” — согласился сын, кладя в корзину собачьи галеты.

Сначала мы не придавали этому значения. Мы с Игорем хотели завести Сереже собаку, но решили подождать, пока он освоится в новой школе.

Но хаски приходил снова и снова — всегда в одно и то же время, терпеливо ожидая у крыльца.

Казалось, это не просто бродячий пес. Он вел себя так, будто это его дом, а мы — временные гости. Было странно, но мы не задумывались об этом слишком сильно.

Сережа же был в восторге. Я видела, как мой сын привязывался к хаски. Он играл с ним, бросал палки, разговаривал на крыльце, будто знал его всю жизнь.

Я наблюдала за ними из окна кухни, улыбаясь тому, как быстро Сережа нашел общий язык с этим загадочным псом.

После всего, что он пережил в старой школе, это было ему как бальзам на душу.

Однажды утром, гладя пса, Сережа нащупал ошейник.

“Мама, тут имя!” — крикнул он.

Я подошла, раздвинула шерсть и увидела потертый кожаный ошейник. Надпись почти стерлась, но разобрать можно было:

Геннадий Младший.

Сердце мое сжалось.

Неужели совпадение?

Геннадий, как и прежний хозяин дома? Может, это был его пес? По спине пробежали мурашки. Татьяна ничего не говорила о собаке.

“Ты думаешь, он приходит сюда, потому что раньше это был его дом?” — спросил Сережа, глядя на меня широко раскрытыми глазами.

Я пожала плечами, чувствуя легкую тревогу.

“Может быть, солнышко. Но кто знает…”

В тот же день, после еды, Геннадий Младший стал вести себя странно. Он тихо скулил, бродил у края участка, поглядывая в сторону леса. Раньше он так не делал.

Пес остановился и уставился в одну точку.

“Мама, он хочет, чтобы мы за ним пошли!” — воскликнул Сережа, уже надевая куртку.

Я заколебалась.

“Сереженька, не уверена, что это хорошая идея…”

“Да ладно, мам! Надо посмотреть, куда он нас ведет. Возьмем телефоны, папе напишем. Ну пожалуйста?”

Мне не хотелось идти, но любопытство взяло верх. В поведении пса была какая-то настойчивость, будто дело не просто в прогулке.

Мы пошли.

Хаски шел впереди, оглядываясь, чтобы мы не отстали. Воздух был свежий, в лесу стояла тишина, нарушаемая лишь хрустом веток под ногами.

“Ты все еще уверен?” — спросила я.

“Да! — воскликнул Сережа. — Папа знает, где мы.”

Мы шли минут двадцать, углубляясь в чащу. Я уже собиралась предложить вернуться, как пес резко остановился на поляне.

Там, в капкане, билась беременная лиса.

“Боже мой,” — прошептала я, бросившись к ней.

Она была слаба, дышала прерывисто, шерсть свалялась от грязи. Капкан впился в лапу, и она дрожала от боли.

“Мама, надо ей помочь!” — голос Сережи дрожал.

“Знаю, знаю,” — руки мои дрожали, пытаясь освободить лису. Хаски стоял рядом, скуля, будто чувствовал ее боль.

Наконец капкан поддался. Лиса не двигалась, лишь тяжело дышала.

“Нужно срочно к ветеринар

Rate article
Когда мы переехали в новый дом, я чувствовала, что начинается новая глава в нашей жизни. Мы с мужем Кириллом мечтали дать нашему сыну Егору новый старт после трудного периода с травлей в школе.