— Мам, ты видела, что сын про тебя написал? — голос Татьяны дрожал от гнева, телефонная трубка едва не выпала из её рук. — Да нет, не про меня, про тебя! Виктор! Твой любимый Витя! В соцсетях пост выложил!
Елена Сергеевна медленно опустилась на кухонный стул, крепче прижала трубку к уху. В груди что-то сжалось, как тогда, когда врачи объявили диагноз Сергею. Только сейчас было ещё больнее.
— Что он написал, Танюша? — прошептала она, хотя уже догадывалась, что ничего хорошего не услышать.
— Да там… целый роман! О том, какая ты мать! Что всю жизнь его опекала, не давала дышать! Что из-за тебя у него с девушками не складывается! Мам, я даже дочитать не могу, у меня руки дрожат! И комменты… Господи, что люди пишут!
Елена Сергеевна закрыла глаза. Кухня вокруг потемнела, только холодильник по-прежнему гудел, как всегда вечером. На столе остывала недоеденная гречка — Виктор так и не пришёл ужинать, хотя она специально приготовила его любимые котлеты.
— Мам, ты меня слышишь? — встревожилась Татьяна.
— Слышу, дочка. А что в комментариях?
— Не хочу повторять. Лучше сама не читай, ладно? Сердце у тебя… Я сейчас к тебе приеду, хорошо?
— Не надо, Таня. Поздно уже, детей укладывать пора. Я… сама разберусь.
Повесив трубку, Елена Сергеевна долго сидела неподвижно. За окном сгущались октябрьские сумерки, во дворе зажглись фонари. Где-то плакал ребёнок, хлопнула подъездная дверь. Обычные звуки обычного вечера, только внутри всё перевернулось.
Виктор вернулся ближе к полуночи, от него пахло пивом и табаком. Елена Сергеевна встретила его в прихожей, молча наблюдала, как он снимает ботинки, не глядя на неё.
— Ужинать будешь? — спросила она тихо.
— Не хочу. — Он повесил куртку, всё ещё избегая её взгляда.
— Витя…
— Что? — резко обернулся он, и в его глазах она увидела что-то новое. Злость? Досаду? Вину?
— Зачем ты это написал?
Сын вздохнул, провёл рукой по переносице. Елена Сергеевна вдруг заметила, как он постарел за последнее время. Виктору уже тридцать три, а она всё ещё видела в нём того мальчишку, который прибегал из школы и взахлёб рассказывал о драках и двойках.
— Мам, я не хотел тебя обидеть, — наконец произнёс он. — Просто… сейчас сложный период. С Леной расстались, на работе завал. А психолог сказала, что мне нужно проработать детские травмы.
— Травмы? — переспросила Елена Сергеевна. — Какие травмы, Витя? Что я тебе сделала?
— Мам, ну ты же понимаешь… Ты всегда была слишком… навязчивой. Помнишь, как в универе звонила каждый день, спрашивала, поел ли я, не замёрз ли? Как познакомилась с моей соседкой по общаге и просила за мной следить?
Елена Сергеевна прислонилась к стене. Да, она помнила ту соседку, Настю. Хорошая девочка, из простой семьи. Она угощала её пирогами, просила иногда Витю покормить, если он забывал. Что в этом плохого?
— А помнишь, — продолжал Виктор, заходя в комнату, — как приезжала каждые выходные? Привозила банки с борщом, бельё забирала? Ребята ржали надо мной.
— Я хотела помочь, — прошептала она. — У меня же только вы с Таней. После того как папа умер…
— Вот именно! — вспыхнул сын. — Ты на нас всю свою нерастраченную любовь вывалила! А мы задыхались! Таня хоть замуж ушла, а я…
— А ты что? Я тебе мешала жениться?
Виктор сел на диван, опустил голову в ладони.
— Мам, ты не понимаешь. Да, ты прямо ничего не запрещала. Но ты всегда была тут! Всегда! Моих девушек кормила, опекала, а потом они чувствовали себя лишними. Зачем им я, если у меня есть мама, которая всё за меня решает?
— Лена тоже так считала?
— Лена… — он тяжело вздохнул. — Лена сказала, что я не взрослый. Что в тридцать три года живу с мамой, как школьник. Что мне пора бы уже научиться жить самому.
Елена Сергеевна медленно прошла на кухню, включила чайник. Руки дрожали, едва получалось поставить чашки на стол. Виктор последовал за ней, остановился в дверях.
— Мам, я не хотел тебя ранить. Честно. Но мне нужно было это высказать, понимаешь? А в сети как-то проще. Люди делятся опытом, советуют…
— И что же они тебе насоветовали? — спросила она, не оборачиваясь.
— Кто-то говорит, что надо съезжать. Кто-то — что границы ставить. А кто-то пишет, что у них то же самое.
Она разлила чай, добавила сахар. Вспомнила, как двадцать лет назад так же стояла на этой кухне и заваривала чай Сергею, когда ему было плохо после химии. Как он просил её не уходить, держал за руку и говорил: «Лена, обещай, что детей в обиду не дашь. Обещай, что будешь о них заботиться».
— Мам, что с тобой? — встревожился Виктор. — Ты плачешь?
Она и не заметила, как слёзы потекли по щекам. Вытерла их рукавом, повернулась к сыну.
— Витя, может, ты и прав. Может, я действительно перестаралась… Просто я боялась. После смерти папы я так боялась вас потерять. Боялась, что не справлюсь. Что не заменю вам отца.
Сын подошёл ближе, неуверенно обнял её за плечи.
— Мам, ты справилась. Мы выросли нормальными. Но теперь мне нужно научиться быть взрослым по-настоящему.
— Значит, ты съедешь?
— Не знаю. Возможно. Надо подумать.
Они пили чай молча. Елена Сергеевна смотрела на сына и пыталась представить, каково это — остаться в квартире одной. Никого не будить по утрам, не готовить на двоих, не спрашивать, когда вернётся. Страшно… но в то же время как-то свободно?
— А что Таня сказала? — спросил Виктор.
— Очень расстроилась. Хотела ко мне ехать, защищать.
— Ну да, она у нас боец, — он слабо улыбнулся. — Мам, а ты на меня не злишься?
Она задумалась. Было больно, обидно, стыдно. Хотелось оп
