**«Ничего не приноси», — сказала невестка, а потом попыталась пристыдить меня на своём празднике**
Говорят, праздники сближают семью. Но в тот День России нас чуть не разлучили.
За неделю до праздника мне позвонила Алиса. Моя невестка звонила редко, только по делу.
— Привет, мама! — её голос звучал сладко, как мёд, но в нём чувствовалась острота, будто игла в бархате. — Решила предупредить заранее: в День России у нас будет шашлыки, и я хочу, чтобы ты пришла просто гостьей.
Просто гостьей. Раньше я никогда не была «просто гостьей» на семейных праздниках.
— Как мило, — осторожно ответила я.
Она рассмеялась. — И главное — ничего не приноси. Просто отдыхай.
Я замялась. — Даже мои фаршированные яйца? Или яблочный пирог?
— Ничего, — твёрдо сказала она. — Даже пакета сухарей. Буду обижена, если принесёшь.
Перед самым праздником она прислала ещё одно напоминание:
Ты же помнишь — без подарков и угощений? Обещаешь?
Стало ясно: моя еда ей не нужна. Моё участие — тоже.
Я уговаривала себя, что это неважно. Можно просто сидеть и наслаждаться. Но накануне праздника мне стало тревожно.
Правда в том, что мои руки не привыкли приходить куда-то с пустыми руками. Готовка — это моя любовь. Принести угощение — значит сказать: «Я рада быть здесь».
Поэтому утром я собрала маленький пакетик с игрушками для внуков — пластмассовые микрофоны с триколором. Это же не еда, просто бабушкина забота, завёрнутая в бумагу.
Я надела бело-сине-красную блузку, закрутила волосы и душилась любимыми духами. В зеркале я выглядела празднично и радостно.
Когда я пришла, во дворе кипела жизнь: дети бегали под дождиком из шланга, воздух был пропитан ароматом шашлыка, а на заборе развевались ленточки в цветах флага.
Я вошла с лёгким сердцем и пустыми руками — как и просили.
И тут я заметила.
Каждая женщина что-то принесла.
На столе красовался вишнёвый пирог, в мультиварке дымилась тушёнка, а на подносе лежали пирожные, выложенные как флаг. Даже Ольга, которая обычно и яичницу-то не может пожарить, приготовила салат «Оливье» с красными помидорами.
Я стояла, сжимая свой пакетик с игрушками, и вдруг почувствовала себя чужой.
Тут меня увидела Алиса.
Она подошла с бокалом вина, улыбаясь неестественно широко.
— О, смотрите, кто пришёл! — воскликнула она так, чтобы слышали все. — И даже ничего не принёс! Наверное, приятно просто прийти и отдыхать, пока остальные стараются.
Несколько человек засмеялись неловко. Другие потупили взгляд.
Щёки мои вспыхнули. Я хотела напомнить ей, что только выполняла её просьбу, но слова застряли в горле. Мой сын Игорь посмотрел на меня, сжал челюсть — и отвернулся. Я знала этот взгляд. Он не одобрял, но не станет перечить жене. Не здесь.
Я замерла, сжимая пакет в руках.
И тут тихий голос нарушил тишину.
— Мама?
Это была Катя, моя семилетняя внучка. Она влезла на стул с микрофоном, который я принесла, и постучала по нему, как диктор.
— Почему ты злишься на бабушку? Ты же три раза говорила ей ничего не приносить. Я слышала.
Двор затих. Даже шампуры перестали шкварчать.
Улыбка Алисы дрогнула, бокал замер в воздухе.
Катя продолжила: — Ты всегда говоришь, что надо слушаться. Бабушка послушалась.
Такая простая правда, сказанная с детской прямотой.
Кто-то тихо засмеялся. Кто-то пробормотал: «Ну вот и всё».
Алиса уставилась на Катю, потом на меня, открыла рот, но не нашла слов. Лишь сглотнула и скрылась в доме.
Игорь встретился со мной взглядом. Он ничего не сказал, но его молчание говорило: «Мама, я понимаю. Прости».
К Алисе подошла её кузина Наташа с тарелкой пирога. — Это, — прошептала она, — было самое интересное за весь день. Ты в порядке?
Я слабо улыбнулась. — Спасибо Кате.
— Думаю, она унаследовала твой характер, — усмехнулась Наташа.
А потом случилось неожиданное. Ко мне стали подходить люди — не из жалости, а с поддержкой. Кто-то пошутил: «Похоже, не еда сегодня главное».
Дети обожали микрофоны. Один объявил «прогноз погоды», другой выдал «экстренную новость»: «Бабушка принесла лучшие игрушки!»
Было смешно и мило, и от этого стало легче.
Алиса избегала меня весь вечер — пряталась у мангала, за своими идеальными украшениями, за маской, которую так тщательно носила.
Но я больше не злилась.
Потому что наконец поняла, в чём дело. Дело было не в салатах и не в пирогах.
Алиса не хотела принимать гостей — она хотела соревноваться.
Соперничать с моей связью с внуками. С тем, как легко я их люблю, без нужды быть в центре внимания.
Если бы ей удалось выставить меня неловкой, она бы почувствовала себя победительницей.
Но она не учла правду. А правда в тот день пришла в косичках и блестящих босоножках.
Поздно вечером, когда небо озарилось салютом, я сидела на скамейке, а Катя устроилась у меня на коленях. Её волосы пахли детским шампунем и солнцем.
— Бабуля, тебе теперь хорошо? — тихо спросила она.
Я поцеловала её в макушку. — Теперь да, солнышко.
Она взглянула на сверкающие огни в небе. — Ты принесла на праздник самое лучшее.
— Что же? — улыбнулась я.
— Правду, — сказала Катя.
Я рассмеялась — по-настоящему, не для приличия.
Кто-то приносит пироги. Кто-то — гордость.
Но иногда самая маленькая правда звучит так громко, что перекрывает все салюты. И это не спланировать даже самой хозяйственной невестке.
