— Я беременна, — прошептала я, и губы сами собой расплылись в улыбке.
Кирилл, стоявший у окна, замер. Он даже не обернулся, но в отражении стекла я увидела, как напряглись его плечи.
Я ждала объятий, радостных восклицаний — чего угодно, но только не этой странной, окаменевшей позы.
— Я тоже, — тихо прозвучал голос Лены.
Моя сестра вышла из нашей спальни. На ней была футболка Кирилла, та самая, в которой он спал.
Она поправила волосы, и этот жест был таким будничным, таким привычным, что у меня на мгновение потемнело в глазах.
В памяти, словно вспышки, мелькнули эпизоды, которым я раньше не придавала значения.
Вот Кирилл задерживается «на совещании», а Лена, заскочившая «просто поболтать», нервно поглядывает на телефон.
Вот они смеются над шуткой, понятной только им двоим, а я стою рядом и чувствую себя лишней на собственном празднике жизни.
— У тебя же есть ключ, Лен? — спрашивал он, когда мы уезжали в отпуск. — Поливай цветы. Больше некому доверить.
И я радовалась, какая у нас дружная семья.
— Что? — переспросила я, и мой голос прозвучал чужим, деревянным.
— Аня, я всё объясню, — наконец обернулся Кирилл. Лицо его было белым, как больничная простыня. — Это не то, что ты думаешь. Это… ошибка.
Лена смотрела на меня прямо, не отводя глаз. В них не было ни капли раскаяния — только усталость и какая-то злая, упрямая решимость.
— Это не ошибка, — отрезала она, глядя на Кирилла. — Хватит врать. Хотя бы сейчас.
Он бросил на неё раздражённый взгляд.
— Заткнись!
Я переводила взгляд с мужа на сестру. На того, с кем мы пять лет строили будущее, и на ту, с кем делила детские секреты.
Они стояли в двух шагах от меня, но казалось, что между нами — пропасть. И в эту пропасть рухнули все наши «мы» — планы, нежность, наш будущий ребёнок.
— Ошибка, значит, — повторила я, и губы кривились в горькой улыбке. — У вас двоих будет ошибка? Или у каждого своя?
Кирилл шагнул ко мне, протягивая руки.
— Анечка, родная, давай поговорим. Только не сейчас. Лена, уходи.
— Я никуда не уйду, — спокойно ответила сестра, скрестив руки. — Я жду ребёнка. И не позволю тебе снова делать вид, что меня не существует.
Я отступила, прислонившись спиной к холодной стене прихожей.
— Вон, — прошептала я.
— Что?
— Вон. Оба.
Они не сдвинулись с места. Моё слово, ещё минуту назад имевшее вес, теперь стало пустым звуком.
— Аня, не руби с плеча, — заговорил Кирилл тем примирительным тоном, который я ненавидела. — Ты же умная женщина. Мы взрослые люди. Да, я виноват. Но сейчас надо думать не об эмоциях, а о детях. О наших детях.
— О каких «наших»? — яссилено спросила я. — О том, кто вырастет с матерью-одиночкой, или о том, кто родится у любовницы отца?
Лена вздрогнула.
— Не называй меня так. Ты ничего не знаешь.
— Правда? — я повернулась к ней. Холодная ярость вытесняла шок. — Тогда просвети меня. Что я должна знать? Что ты спала с моим мужем в моей постели? Этого мало?
— Это было не так! — её голос окреп. — Мы любим друг друга. Это не просто интрижка.
Кирилл схватился за голову.
— Лена, я тебя просил!
— А я устала молчать! — выкрикнула она. — Устала быть тайной, ошибкой, которую надо исправить! Аня, ты всегда получала всё. Идеального мужа, идеальный дом. А я? Я всегда была на вторых ролях. Просто «сестра Ани».
Её слова были пропитаны такой старой обидой, что я на миг растерялась. Она не оправдывалась — она обвиняла.
Я вспомнила, как в детстве мама говорила: «Аня у нас умница, а Лена — красавица. Каждому своё». Похоже, Лена так и не смирилась со своим «своим».
— Так ты решила забрать моё? — тихо спросила я.
— Я взяла то, что было ничьим! — отрезала она. — Он не был счастлив с тобой. Ты просто не хотела это замечать.
Я посмотрела на Кирилла. Он избегал моего взгляда. И я поняла: Лена права. Не про любовь, конечно. А про то, что он позволил ей так думать, жаловался на меня, создавая между ними больную связь.
— Ладно, — сказала я, и от моего спокойствия они оба напряглись. — Допустим. Что вы предлагаете? Жить втроём? Или составить график?
Кирилл поднял голову.
— Прекрати! Это неконструктивно. Я предлагаю… пожить отдельно. Сниму Лене квартиру. Буду помогать вам обеим. Нам нужно время, чтобы всё обдумать.
Он говорил, будто обсуждал бизнес-план. Распределение активов.
— То есть ты хочешь, чтобы я сидела тут, беременная, и ждала, пока ты будешь «обдумывать», к кому из нас вернуться? — я рассмеялась. Смех вышел страшным.
— Аня, ты всё усложняешь.
— Нет, Кирилл. Это ты всё упростил до животного уровня. Уходи. И забери её. Вещи заберёшь позже. Когда меня не будет дома.
Я достала телефон и набрала номер.
— Алло, охрана? В моей квартире посторонние. Да, отказываются уходить.
Лена посмотрела на меня с ненавистью. Кирилл — с изумлением. Он не ожидал этого. Он привык к «хорошей девочке Ане», которая всё поймёт и простит. Но эта девочка только что умерла.
Мой звонок был, конечно, блефом. В нашем доме не было охраны — только сонный консьерж. Но они этого не знали. Слово «охрана» подействовало отрезвляюще.
— Ты ещё пожалеешь, Аня, — прохрипел он, хватая Лену за руку. — Ты выгоняешь из дома беременную женщину. Свою сестру.
— Я выгоняю из дома любовницу моего мужа, — поправила я, глядя ему прямо в глаза. — А ты — просто предатель.
Когда дверь за ними закрылась, я сползла по стене на пол. Слёз не было. Только пустота и звон адреналина в ушах.
На следующий день начался ад.
Сначала позвонил мой начальник.
— Аня, привет. Твой муж звонил… Кирилл. Говорит,
