— Я беременна, — прошептала я, и губы сами собой растянулись в счастливой улыбке.
Кирилл, стоявший у окна, замер. Даже не обернулся, но в отражении стекла я увидела, как напряглись его плечи.
Я ждала объятий, радостных возгласов, чего угодно — но только не этой странной, окаменевшей позы.
— Я тоже, — тихо прозвучал голос Алёны.
Моя сестра вышла из нашей спальни. На ней была футболка Кирилла, та самая, в которой он спал — моя любимая.
Она поправила волосы, и этот жест был таким обыденным, таким домашним, что у меня на мгновение потемнело в глазах.
В памяти, как вспышки, мелькнули эпизоды, которым раньше не придавала значения.
Вот Кирилл задерживается «на совещании», а Алёна, забежавшая «просто поболтать», нервно поглядывает на телефон.
Вот они смеются над шуткой, понятной только им двоим, а я стою рядом и чувствую себя лишней на собственном празднике жизни.
— У тебя же есть ключ, Алёна? — спрашивал он перед отъездом в отпуск. — Поливай цветы, ладно? Больше некому доверить.
И я радовалась, какая у нас дружная семья.
— Что? — переспросила я, хотя прекрасно всё слышала. Голос звучал чужим, деревянным.
— Аня, я всё объясню, — наконец обернулся Кирилл. Лицо его было белым, как больничная стена. — Это не то, что ты думаешь. Ошибка…
Алёна смотрела на меня прямо, не отводя глаз. В её взгляде не было ни капли раскаяния — только усталость и какая-то злая, упрямая решимость.
— Это не ошибка, — отрезала она, глядя на Кирилла. — Хватит врать. Хотя бы сейчас.
Он бросил на неё раздражённый взгляд.
— Заткнись!
Я переводила взгляд с мужа на сестру. На того, с кем мы пять лет строили будущее, и на ту, с кем делила детские секреты.
Они стояли в двух шагах, но казалось, что между нами — пропасть. И в эту пропасть рухнули все наши «мы» — планы, нежность, будущий ребёнок.
— Ошибка, значит, — повторила я, и губы скривились в горькой усмешке. — У вас двоих будет одна ошибка? Или у каждого своя?
Кирилл шагнул ко мне, протягивая руки.
— Анечка, родная, давай поговорим. Только не сейчас. Алёна, уходи.
— Я никуда не уйду, — спокойно ответила сестра, скрестив руки. — Мы ждём ребёнка. И я не позволю тебе снова сделать вид, что меня не существует.
Я отступила к стене, чувствуя холод штукатурки за спиной.
— Вон, — прошептала я.
— Что?
— Вон. Оба.
Они не двинулись. Моё слово, ещё недавно значимое, теперь стало пустым звуком.
— Аня, не руби с плеча, — заговорил Кирилл тем примирительным тоном, который я ненавидела. — Ты же умная женщина. Да, я виноват. Но сейчас надо думать о детях. О наших детях.
Он сделал ударение на последнем слове, пытаясь снова связать нас иллюзией общего будущего.
— О каких *наших*? — ядовито спросила я. — О том, что будет расти с матерью-одиночкой, или о том, кто родится у любовницы его отца?
Алёна вздрогнула.
— Не называй меня так. Ты ничего не понимаешь.
— Правда? — холодный гнев вытеснял шок. — Тогда просвети меня. Что я должна знать? Что ты спала с моим мужем в моей постели? Разве этого мало?
— Это было не просто так! — её голос окреп. — Мы любим друг друга. Это не интрижка.
Кирилл схватился за голову.
— Алёна, я тебя просил!
— А я устала молчать! — выкрикнула она. — Устала быть тайной, ошибкой, которую надо исправить! Аня, ты всегда получала всё. Идеального мужа, идеальный дом. А я? Я всегда была на вторых ролях. Просто «Анина сестра».
Её слова были пропитаны такой старой обидой, что я на мгновение растерялась. Она не оправдывалась — она обвиняла.
Я вспомнила, как в детстве мама говорила: «Аня у нас умница, а Алёна — красавица. Каждому своё». Видимо, Алёна так и не смирилась со своим «своим».
— Так ты решила взять моё? — тихо спросила я.
— Я взяла то, что было ничьим! — отрезала она. — Он не был счастлив с тобой. Ты просто не хотела замечать.
Я взглянула на Кирилла. Он избегал моего взгляда. И я поняла: Алёна права. Не про любовь, конечно, а про то, что он позволял ей так думать, жаловался на меня, создавая между ними больную связь, подпитываемую его слабостью и её завистью.
— Ладно, — сказала я, и от моего спокойствия они оба напряглись. — Допустим. Что вы предлагаете? Жить втроём? Или выстроить график?
Кирилл поднял голову.
— Прекрати! Это неконструктивно. Я предлагаю… пожить отдельно. Сниму Алёне квартиру. Будем всё обдумать.
Он говорил, будто обсуждал бизнес-план. Распределение активов. Управление рисками.
— То есть ты хочешь, чтобы я сидела тут, беременная, и ждала, пока ты решишь, к кому из нас вернуться? — я рассмеялась. Смех вышел ледяным.
— Аня, ты всё усложняешь.
— Нет, Кирилл. Ты всё упростил до уровня животного. Уходи. И забери её.
Я достала телефон.
— Алло, охрана? У меня в квартире посторонние. Да, отказываются уходить.
Алёна смотрела на меня с ненавистью. Кирилл — с недоумением. Он не ожидал такого от «хорошей девочки Ани». Но эта девочка только что умерла.
Звонок был блефом. В нашем доме не было охраны — только сонный консьерж. Но они этого не знали.
— Ты ещё пожалеешь, — прошипел он, хватая Алёну за руку. — Ты выгоняешь из дома беременную женщину. Свою сестру.
— Я выгоняю любовницу моего мужа, — поправила я, глядя ему прямо в глаза. — А ты — просто предатель.
Когда дверь закрылась, я опустилась на пол. Слёз не было. Только пустота и звон адреналина в ушах.
На следующий день начался ад.
Сначала позвонил мой начальник.
— Аня, привет. Твой муж звонил… Говорит, у тебя из-за беременности… эмоциональные проблемы.
По спине пробежал холод.
— Что ещё он сказал?
— Просил да
