28 октября, 2025 г.
Сегодня, за рулём своего «Маршрут», я снова стал слушателем чужих историй. На светофоре меня крикнула старушка, жалуясь на пробку.
— Не понимаю, зачем вы так медлите! На зелёный надо ехать, а не стоять! — постукивала она кончиками пальцев по кожаной сумочке.
— Простите, но впереди стоит грузовик, объехать его нельзя, — спокойно ответил я, не отрывая взгляда от зеркала.
— Мне срочно нужно к дочери, а вы всё тормозите! — настойчиво повторяла она.
— Видите, пробка. Давайте просто подождём, — предложил я, глядя в заднее зеркало.
— Господи, какой кошмар! — вздохнула женщина, опершись спиной о мягкую подушку сиденья. — Всё всегда идёт не так. Сначала ссора, а теперь ещё и опоздание…
Я, Яков Петрович, наблюдал за ней. Пожилая дама лет шестьдесят, в светло‑сером костюме, нервно теребила застёжку сумки, губа слегка дрожала.
— Знаете, иногда важные встречи откладываются, чтобы мы успели собраться с мыслями, — неожиданно произнёс я.
Она удивлённо посмотрела на меня.
— Это вы мне? — спросила она.
— Да. Вы упомянули ссору. Может, эта пробка — шанс обдумать, что сказать дочери? — мой голос был ровным и спокойным.
— Я не просила советов, — отрезала она, но через секунду тяжело вздохнула. — Хотя… я действительно поругалась с дочерью. Она хочет уехать в Сочи, считает, что здесь нет будущего. А я… останусь одна.
— Меня зовут Яков Петрович, — представился я. — В моей машине часто звучат истории, может, и вам станет легче?
— Зарина Петровна, — ответила она, слегка улыбнувшись. — Дочь мечтает о Сочи, там, как она думает, будет лучше. А я всё вяжу внукам шапочки, которые они никогда не наденут.
Я остановился на красный свет и задумался.
— У меня тоже сын уехал в Новосибирск десять лет назад. Я был против, но потом понял, что обиды — лишь тяжёлый камень в кармане. Жизнь коротка, а держать злобу только нам вредит, — сказал я.
— И как вы с этим справились? — спросила Зарина Петровна, искренне заинтересованная.
— Сначала отказывался отвечать на его звонки, обижался. Потом понял, что теряю время. Сейчас мы созваниваемся каждую неделю, я вижу внуков, они зовут меня дедушкой Яшей. В прошлом году я впервые полетел за границу, в Москву, чтобы навестить их.
— Страшно было? Один в чужом городе? — спросила она.
— Конечно, но увидеть счастливые глаза сына и внуков — лучшее лекарство от страха. Расстояния в нашей голове больше, чем в реальности, — ответил я, продолжая движение.
Зарина Петровна задумалась, глядя в окно.
— Я не понимаю, почему ей здесь плохо. У неё хорошая работа, квартира…
— Вы спрашивали её? — уточнил я. — А не обвиняли?
Она замолчала, а я, объезжая ямку, сказал:
— Я стал таксистом после пенсии, до этого тридцать лет проработал инженером на заводе. За эти годы я понял, что людям чаще всего нужен просто слушатель, без оценок и советов.
— И вы так помогаете? — спросила она с лёгкой иронией.
— Не знаю, помогаю ли, но часто замечаю, как пассажиры успокаиваются к концу поездки. На прошлой неделе вёз молодого студента, который забыл кольцо для предложения. Мы нашли его, он позвонил мне, сказал, что она согласилась.
Зарина Петровна улыбнулась.
— У вас интересная работа, Яков Петрович.
— Люди интересные, — поправил я. — Каждый со своей историей. За пятнадцать минут я уже понял, что вы любящая мать, боящаяся остаться одна.
— Вы так просто говорите… — она достала платок.
— Потому что страх одиночества естественен, а желание счастья для детей – ещё естественнее, даже если их путь отличается от нашего, — ответил я.
Она слегка заплакала.
— Как вы поняли, что сыну лучше в Новосибирске?
— Я просто принял его выбор. Когда перестал тянуть его обратно, у нас появилась настоящая близость. Мы теперь говорим обо всём.
На очередном светофоре я посмотрел ей в глаза.
— Вы сейчас не пытаетесь убедить дочь остаться, верно?
Зарина кивнула, опустив взгляд.
— Я готовила речь о традициях, о том, что детей нельзя бросать…
— А что, если просто послушать её? Спросить, что именно привлекло её в Сочи? Может, там подруга, может, работа, может, любовь? — предложил я, когда загорелся зелёный свет.
— У неё там подруга, — призналась она. — Они вместе учились, говорят, там хорошие условия для её профессии дизайнера.
— Тогда, может, вы вместе изучите Сочи? Показать, что уважаете её выбор, даже пообещать съездить в гости? — подсказал я.
Она задумалась.
— Я боюсь летать, никогда не была за границей.
— Я тоже боялся, — улыбнулся я. — До шестидесяти двух лет не садился в самолёт. Но жизнь одна, а самое страшное — это представлять страх. Как только взлетишь, всё становится терпимо.
Она посмотрела на весенние дома за окном, на яблони в цвету.
— А если она не вернётся? — тихо спросила она.
— А если вернётся? Или вы сами решите провести часть года с ней? Жизнь полна сюрпризов, если открыты к ним, — ответил я.
Зарина Петровна улыбнулась.
— Вы удивительный человек, Яков Петрович, таксист‑философ.
— Я просто много ошибался, — сказал я спокойно. — Когда жена была жива, мы часто ссорились из‑за моего характера. Теперь жалею каждую минуту, проведённую в спорах. Пять лет назад я потерял Марию от рака, и с тех пор стараюсь тратить время на любовь, а не обиды.
Машина свернула с проспекта на тихую улочку, обсаженную акациями.
—
