«Пап, отдай мне свою квартиру ты уже пожил». С этими словами дочь хлопнула дверью…
Он жил один. С тех пор, как ушла жена, одиночество окутало его, как тяжёлый чёрный плащ. Всё стало серым. Ничто не радовало ни солнечные дни, ни крепкий чай по утрам, ни старые фильмы, которые раньше собирали всю семью. Работа оставалась единственной ниточкой, связывающей его с миром. Пока были силы, он шёл туда, потому что дома его ждала невыносимая тишина. Она звенела в ушах и разрывала сердце.
Дни шли один за другим, будто копии: утро, автобус, работа, дом, тени на стенах, пустые вечера. Сын и дочь навещали всё реже, почти исчезли из его жизни. Их звонки были короткими, из вежливости. Потом и вовсе перестали отвечать. Он часами бродил по улицам, вглядываясь в лица прохожих, надеясь увидеть что-то знакомое. Старость его не пугала пугало умереть в одиночестве.
Он чувствовал, как гаснет внутри. Душа ныла, сжималась. Он вспоминал жену ему хотелось извиниться, но он так и не набрал её номер. Он всё ещё любил её. Жалел, что не сказал столько слов.
А потом дочь пришла. Он обрадовался, как ребёнок. Напёк её любимых пирожков, налил чаю, достал старые фотоальбомы хотел вспомнить былые времена. Но она пришла не для этого.
Пап, сказала она ледяным тоном, ты живёшь один в трёхкомнатной. Это несправедливо. Продай. Купишь себе однушку, а остальные деньги отдашь мне.
Он не поверил своим ушам. Думал, она шутит, вот-вот засмеётся. Но в её глазах не было ни капли шутки.
Я… ничего не продаю. Это мой дом… тут ваши детские комнаты, тут мы жили с мамой…
Ты уже пожил! бросила она холодно. Мне эти деньги нужнее! Ты один, зачем тебе столько места?
Когда ты ещё придёшь? слабо спросил он, не узнавая собственный голос.
Она равнодушно посмотрела на него, надевая ботинки, и бросила:
На твои похороны.
Дверь захлопнулась. Он застыл. Потом рухнул на пол. Боль в груди била, как молот. Он пролежал так три дня. Без еды, без сил, без надежды. Потом позвонил сыну.
Миш, приезжай… мне плохо, простонал он.
Сын помолчал. Потом сказал:
Пап, не обижайся, но большая квартира тебе действительно не нужна. Я хочу машину купить, ты мог бы помочь… Приеду, если решишь продать.
Потом тишина. Та, что звенит в ушах и оставляет пустоту в душе. Он положил трубку. Понял, что детей у него больше нет. Только чужие люди с его кровью.
На следующий день он зашёл в аптеку. Там случайно встретил бывшего шурина. Тот удивился, кивнул:
Аня? спросил он. Как она?
Уехала в Италию, коротко ответил тот. Замуж за итальянца. Нашла своё счастье.
«Нашла своё счастье…» Эти слова жгли. Он не был против её счастья. Он был против своего одиночества.
На следующее утро он проснулся с тяжестью в груди. За окном висело низкое серое небо. Он накинул пальто, вышел. Прошёл несколько улиц. Нашёл старую скамейку во дворе. Сел. Закрыл глаза. Сердце сделало последний, болезненный толчок.
Его душа, уставшая от боли, равнодушия и тишины, наконец поднялась туда, где никто не предаёт. Где никто не просит последнего. Где, может быть, ему снова скажут: «Пап, я скучала…»
Но здесь этого уже не было.
