Я смотрел на котлеты, только что вынутые из духовки, слегка подгоревшие по краям, и не верил своим ушам.
Ты просрочена. Я подаю на развод, сказала моя жена, отодвигая тарелку. Это прозвучало так буднично, будто она сообщала о очередном подорожании бензина. Я застыл с деревянной лопаткой в руке. Кактус на подоконнике грустно топорщил один кривой шип, словно подтверждая: «Всё кончено». Мне сорок семь, а с Аней мы вместе уже двадцать лет. Наш сын, Артём, давно учится в другом городе, ипотека за нашу однушку почти выплачена. И вот раз, и «просрочена».
Всё вокруг застыло, как кадр из старой чёрно-белой передачи. Я тупо смотрел на подгоревшие котлеты, думая: «Можно ли ещё спасти обгоревшие края или уже поздно?» Странно, как мозг цепляется за мелочи, когда случается что-то по-настоящему страшное.
**Рутина, ржавчина отношений**
С весны в доме повисло тяжёлое молчание. Аня задерживалась на работе, а по выходным зарывалась в отчёты, которые на неё свалил новый начальник. Я же погружался в офисную жизнь: сводил балансы, разбирал кипы документов, а вечером гладил нашего кота, Барсика. Разговоров почти не было только «купи хлеб», «пополни карту», «кто сегодня моет посуду?» Липкая усталость возвела между нами высокую стену.
Артёму девятнадцать, он учится в другом городе, живёт в общаге, и видимся мы редко. Иногда звонит попросить денег. Летом приезжал, и мы собирались на шашлыки за городом, но ничего не вышло: то дождь, то Аня «слишком устала». Я уже тогда понял мы стали скорее соседями, чем мужем и женой.
А вчера прозвучал окончательный приговор: «Ты просрочен».
**Катализатор и нарастающий конфликт**
Тень развода давно витала в воздухе. Несколько недель назад засорилась раковина, и я вызвал сантехника. Вдруг Аня сказала: «Это мужское дело, не лезь». Почему? Сам-то он вечно за компьютером сидел. Но потом упрекнул, что не дождался его помощи будто ему важно было тыкнуть в мою беспомощность.
Потом был ещё момент: соседка, тётя Люда, спросила в подъезде: «Андрей, Надя, скоро годовщина свадьбы?» Мы переглянулись она была месяц назад. Мы оба забыли. Соседка взглянула с жалостью, будто всё уже поняла.
Но я не ожидал такой прямоты:
Развод? Серьёзно?
Серьёзно, ответила Аня, не глядя мне в глаза. Я устала. Это длится слишком долго.
**Попытка осознать и принять**
Я провёл ночь на старом диване, где обычно смотрел сериалы. Барсик, чувствуя моё состояние, мурлыкал у ног. Аня заперлась в спальне. Утром на автомате поставил кофе и, глядя на кактус в горшке, подумал: «Бедняга тоже не цветёт. Когда-то давно был один бутон и всё».
Хотел поговорить, но не нашёл сил. Ушёл на работу, делая вид, что всё в порядке. В офисе кипы бумаг, коллеги, играющие в сканворды на обеденном перерыве А я не мог сосредоточиться. Мысль била в голову: «Я что, как банка с просрочкой?»
Сыну позвонил только вечером:
Артём, тут папа подала на развод.
После паузы он ответил:
Пап, я давно чувствовал, что у вас проблемы. Если что я с тобой. Не давай себя топить, ладно?
Его спокойный голос согрел. С одной стороны, он взрослый. С другой у него всего одна семья, и вот она рушится.
**Звонок тёщи**
На следующий день сама позвонила моя тёща. Обычно она спрашивала про голубей на балконе, но тут сразу в лоб:
Развод? Андрей что-то пробормотал. Да как можно бросать семью в такие годы?!
Я пробормотал в ответ:
Это не я инициатор.
Значит, недоглядел, не углядел. Вам не семнадцать, Андрей! Надо было беречь её покой, а ты в своих отчётах копался.
Чуть не взорвался: так это я во всём виноват, недостаточно «мужественный». Но промолчал какой смысл спорить? Она живёт в деревне, целыми днями копается в огороде с сестрой и внучатыми племянниками. Нашу жизнь знает по редким звонкам. Но уверена это всё зять плохой.
**Разговор на кухне**
В субботу мы наконец поговорили «по-взрослому». Аня вышла из ванной, небритая, с опущенными глазами, села напротив. На стене старые часы с кукушкой от бабушки. Механизм сломался пять лет назад, и теперь они молчали. Символично время в нашей семье тоже остановилось.
Я не передумаю, тихо сказала Аня, отодвигая чашку. Я устала, Андрей. Чувств больше нет. Квартиру делить не будем оставайся здесь. Но хочу половину стоимости. Сниму себе что-нибудь, потом разберусь.
Я смотрел на облезлый стол, застиранную клеёнку в клетку и слушал этот почти деловой монолог. Будто два партнёра обсуждают раздел активов. А за плечами двадцать лет. Горечь подкатывала к горлу, но плакать при ней было стыдно.
Понял, ответил я, стараясь, чтобы голос не дрогнул. Если развод, значит, развод.
Помолчали. Вдруг почувствовал странное облегчение, будто с плеч свалился тяжёлый рюкзак. Да, страшно остаться одному на пороге пятидесяти. Но ещё страшнее жить, когда никто никому не нужен.
**Возвращение к матери**
На следующий день рванул к маме. Она живёт в хрущёвке с скрипучим лифтом, что всегда меня раздражало. Открыла дверь, увидела мои красные глаза, обняла и повела на кухню. Всё как в детстве: шкаф с потрёпанными кастрюлями, эмалированные миски, бабушкин табурет.
Может, помиритесь? спросила мама, наливая чай в кружку с цветочками из девяностых. Мы с отцом тоже чуть не развелись. Но люди нашего поколения держались.
Аня хотел сказать что-то умное, но слов не нашлось.
За окном облезлые стены соседнего дома и тощий сиренеЯ вышел на улицу, вдохнул холодный осенний воздух и понял, что даже самый засохший кактус может однажды зацвести а значит, и у меня ещё есть шанс начать всё заново.
