Меня зовут Лидия Соколова, мне шестьдесят девять лет. У меня два сына, трое внуков и две невестки. С такой семьёй можно подумать, что я купаюсь в заботе и внимании. Но последние годы я живу, словно сирота. Одна в своей квартире, с больным коленом и телефоном, который молчит неделями.
После смерти мужа всё изменилось. Пока он был жив, сыновья наведывались иногда по праздникам или по делам. Но стоило ему лечь в землю, как они пропали. Пять лет. Пять долгих лет без встреч, хотя живут они в том же городе, всего сорок минут на автобусе.
Я не упрекала их. Просто звонила за помощью. Когда соседи затопили кухню не сильно, но потолок испортился, я позвонила обоим сыновьям. Обещали прийти в выходные. Никто не пришёл. Пришлось нанимать маляра. Дело не в деньгах, а в обиде. Обиде от того, что родные дети не находят часа для матери.
Потом сломался старый холодильник. Я в бытовой технике не разбираюсь, боялась, что меня обманут. Снова позвонила сыновьям: «Мама, есть же магазины, разбирайся сама». В итоге я позвонила брату, и он прислал свою дочь, мою племянницу Татьяну, с мужем. Они всё уладили.
Когда пришла пандемия, сыновья вдруг вспомнили обо мне. Раз в месяц звонили, велели сидеть дома и заказывать продукты через интернет. Но они забыли одну деталь: я не умею. Татьяна же показала, как делать заказы, организовала первую доставку, оставила список аптек с доставкой и стала звонить почти каждый день.
Сначала я чувствовала вину. У Тани свои родители, дом, муж, дочь. Но только она приходила просто так. Приносила суп, лекарства, помогала убраться, мыла окна. Однажды приехала просто выпить чаю и посидеть рядом. Её дочка моя правнучка называет меня «бабулей». Это слово я не слышала много лет.
Тогда я приняла решение: если родные дети забыли меня, если им важно только взять, а не отдать, то моя квартира достанется той, кто действительно рядом. Я пошла в МФЦ составить завещание. И в тот же день, будто нарочно, позвонил старший сын. Спросил, куда я ходила.
Я сказала правду.
Началось. Крики, оскорбления, угрозы. «Ты с ума сошла?», «Это наше наследство!», «Она тебя выгонит, как только подпишешь!»
Вечером они приехали. Оба. Впервые за пять лет. Привели внучку, которую я никогда не видела. Принесли пирог. Мы сели за стол. Я надеялась может, одумаются? Но нет. Они уговаривали меня, напоминали, что у меня есть дети, что я не имею права отдавать квартиру чужой. Обвиняли Таню в корысти, пугали, что она меня выселит.
Я смотрела на них и не верила. Где вы были все эти годы? Почему не помогали, когда я просила? Почему вспомнили только тогда, когда почуяли угрозу наследству?
Я поблагодарила за заботу. И сказала, что решение принято. Они ушли, хлопнув дверью, поклявшись, что я больше не увижу внуков и не должна рассчитывать на них.
Знаете, мне не страшно. Не потому, что мне всё равно. А потому, что терять уже нечего я давно живу так, будто никому не нужна. Теперь это просто официально.
А Таня Если однажды она поступит так, как пророчат сыновья, значит, я ошиблась. Но сердце подсказывает нет. Она ничего не просила. Ни денег, ни квартиры. Она просто была рядом. Подставила руку. Вела себя по-человечески.
А это для меня важнее всех кровных уз.
