Мамины упрёки из-за того, что я не помогаю больному брату, заставили меня сбежать после школы.
«Ты совсем не думаешь о семье!» кричала мать, но я молча собрала вещи и ушла, хлопнув дверью.
Алиса сидела на скамейке в московском парке, сжимая в руках телефон. Осенний ветер кружил жёлтые листья у её ног. Очередное сообщение от мамы, Светланы: «Ты нас предала, Алиса! Серёже хуже, а ты живёшь так, будто нас не существует!» Каждое слово резало, как нож, но ответить она не могла. В груди клубилась смесь вины, злости и боли, тянувшая её обратно в тот дом, который она покинула пять лет назад. Тогда, в восемнадцать, она сделала выбор, разделивший её жизнь на «до» и «после». Сейчас, в двадцать три, она всё ещё сомневалась: правильно ли поступила?
Детство Алисы прошло в тени младшего брата. Сергею было три года, когда врачи поставили диагноз тяжёлая форма эпилепсии. С тех пор их квартира превратилась в больничную палату. Мать, Светлана, жила только его лечением: лекарства, врачи, бесконечные обследования. Отец не выдержал и ушёл, оставив её одну с двумя детьми. Алисе, которой тогда было семь, пришлось стать невидимкой. Её детство растворилось в бесконечных заботах о Серёже. «Алиса, помоги с братом», «Алиса, не шуми, он плохо себя чувствует», «Алиса, подожди, сейчас не до тебя». Она терпела, но с каждым годом её собственные мечты казались всё дальше.
В школе Алиса научилась быть «удобной». Готовила, убиралась, сидела с Серёжей, пока мать бегала по больницам. Подруги звали гулять, но она отказывалась дома её всегда ждали. Светлана иногда говорила: «Ты моя опора», но эти слова не грели. Алиса видела, как мать смотрит на брата с любовью и отчаянием, и понимала: такого взгляда у неё никогда не будет. Она была не дочерью, а сиделкой, чья роль облегчать их жизнь. Она любила Серёжу, но эта любовь давно смешалась с усталостью и горечью.
В одиннадцатом классе Алиса чувствовала себя призраком. Одноклассники обсуждали институты, вечеринки, планы, а она думала только о медицинских счетах и маминых слёзах. Однажды, вернувшись домой, она застала Светлану в истерике: «Серёже нужно новое лечение, а денег нет! Ты должна помочь, Алиса, ищи работу после школы!» В тот момент что-то внутри неё сломалось. Она посмотрела на мать, на брата, на эти стены, душившие её годами, и поняла: если останется, исчезнет навсегда.
После выпуска Алиса набила рюкзак и оставила записку: «Мама, я люблю вас, но не могу больше. Прости». С пятью тысячами рублей, накопленными на подработках, она купила билет в Санкт-Петербург. В поезде она плакала, чувствуя себя предательницей, но в груди впервые забилось что-то новое надежда. Она хотела жить, учиться, дышать, не думая о больничных коридорах. В Питере она сняла койку в общаге, устроилась официанткой, поступила на вечернее. Впервые за много лет она почувствовала себя человеком, а не тенью.
Светлана не простила. Первые месяцы звонила, кричала, умоляла: «Ты эгоистка! Серёжа страдает без тебя!» Её голос резал, как лезвие. Алиса иногда присылала деньги, но назад не вернулась. Со временем звонки стали реже, но каждое сообщение дышало упрёками. Она знала: Серёже плохо, мать на грани, но нести этот груз больше не могла. Она хотела любить брата как сестра, а не как нянька. И всё же, читая мамины слова, она спрашивала себя: «Кем бы я стала, если б осталась?»
Теперь у Алисы своя жизнь: работа, друзья, планы на магистратуру. Но прошлое не отпускает. Она вспоминает Серёжу, его улыбку в редкие хорошие дни. Она любит мать, но не забывает украденное детство. Светлана всё пишет, и каждое сообщение как эхо того дома, от которого она сбежала. Алиса не знает, сможет ли когда-нибудь вернуться, объясниться, помириться. Но одно она поняла точно: в тот день, когда поезд унёс её из Москвы, она спасла саму себя. И эта правда, хоть и горькая, даёт ей силы идти вперёд.
