В тот январский вечер мороз сковал землю так, будто сама зима решила испытать людей на прочность. Снег лежал по колено, воздух резал легкие, а ветер выл, словно оплакивая что-то потерянное навсегда.
Наша деревушка была крохотной, затерянной на краю света, почти вымершей. Кто-то уехал к детям в город, кто-то в мир иной. Остались только те, кому идти было некуда. Я одна из них.
После смерти мужа и отъезда детей дом опустел не только внутри, но и снаружи. Стены, когда-то наполненные смехом, теперь молчали. Я топила печь, варила простую еду щи, кашу, яичницу. Крошила хлеб на подоконник для воробьев. Время убивала книгами старыми, зачитанными, с загнутыми страницами. Телевизор почти не включала там был шум, а не слова.
В этой тишине я начала слышать, как дом стонет под напором ветра, как воет вьюга в трубе, как скрипят половицы на морозе.
А потом появился он.
Сначала царапанье у крыльца. Подумала: сорока шарит или соседский кот. Но звук был другой слабый, будто кто-то из последних сил цепляется за жизнь. Распахнула дверь мороз ударил по лицу, как пощечина. Взглянула вниз и застыла.
В сугробе сидело маленькое, черное, перепачканное существо. Не кот скорее тень. Но глаза… ярко-желтые, как у филина. Они смотрели на меня. Не умоляя, а бросая вызов. Будто говорили: *«Я дошел досюда. Либо возьмешь, либо прогонишь. Но дальше мне некуда»*.
У него не было передней лапы. Старый шрам, затянутый грубой кожей, без крови, но с памятью о боли. Шерсть свалялась в колтуны, кости проступали под кожей. Один Бог знает, через что он прошел, сколько верст отмерил, чтобы добраться до моего дома.
Я постояла, сглотнула ком в горле и спустилась. Он не шелохнулся. Не убежал, не зашипел, не свернулся клубком. Лишь слегка дрогнул, когда я протянула руку, но не отпрянул.
Подняла его он был легче пуха. Подумала: *«Не выживет. До утра не дотянет»*. Но отнесла в дом, уложила у печки на коврик, подстелила старое одеяло, поставила миску с водой и кусок курицы. Он даже не пошевелился. Только лежал, тяжело дыша, будто каждый вдох давался с трудом.
Я села рядом. Смотрела на него. И вдруг поняла: он как я. Израненный, уставший, но еще живой. Еще держится.
Неделю ухаживала за ним, как за младенцем. Ела рядом чтобы он не чувствовал себя одиноким. Говорила с ним. Рассказывала, как прошел день, жаловалась на боль в спине, вспоминала мужа, которого до сих пор зову во сне. Он слушал. По-настоящему. Иногда открывал глаза, словно шептал: *«Я здесь. Ты не одна»*.
Через несколько дней он впервые сделал глоток воды. Потом слизал кашу с моего пальца. Еще чуть-чуть и попытался встать. Поднялся, закачался, упал. Но не сдался. На следующий день снова. И на этот раз получилось. Встал. Хромал, шатался, но шел.
Я назвала его Чудом. Потому что иначе нельзя.
С того дня он ходил за мной повсюду. В курятник, на крыльцо, в кладовку. Спал в ногах у кровати, а если я ворочалась, тихо мяукал, будто спрашивал: *«Ты здесь?»*. А когда я плакала особенно по вечерам подходил, прижимался и смотрел мне в глаза.
Его исцеление стало и моим. Он был моим отражением. Смыслом.
Соседка, тетя Галя, только качала головой:
Люба, ты совсем рехнулась? Таких на улице как звезд на небе. Зачем тебе эта?
Я лишь пожимала плечами. Как объяснить, что этот черный, покалеченный кот спас меня? Что с его приходом я снова стала жить, а не просто существовать?
Весной он грелся на крыльце, гонялся за бабочками. Научился бегать по-своему на трех лапах. Сначала спотыкался, но быстро приноровился. Даже мышей ловил однажды притащил добычу. Гордо. Показал мне и пошел спать.
Однажды пропал на целый день. Я с ума сходила от волнения, искала его по всей округе, звала, заглядывала в лес. К вечеру он вернулся с расцарапанной мордой, но победителем. Может, навестил прошлое. Или свел счеты. После этого проспал трое суток, едва просыпаясь.
Он прожил со мной пять лет. Не выживал жил. Со своими привычками, характером, упрямством. Любил гречневую кашу с маслом, ненавидел пылесос, от грозы прятался под одеяло или ко мне под бок.
Старость пришла быстро. В последний год он почти не выходил во двор. Больше спал, меньше ел, двигался осторожно. Я чувствовала конец близок. Но каждое утро, проснувшись, первым делом проверяла: дышит ли. И если да благодарила Бога.
А однажды весной он просто не проснулся. Лежал, как всегда, на своем коврике у печки. Только глаза не открыл. Я села рядом, положила ладонь на его бок тело еще хранило тепло. Но сердце уже знало.
Слезы пришли не сразу. Долго гладила его, шептала: *«Спасибо, Чудо. Ты был всем. Без тебя и меня бы не было»*.
Похоронила его под старой яблоней. Там, где он любил лежать летом в тени. Уложила в коробку, застеленную мягкой фланелью. Попрощалась. Честно.
Прошло три года. Теперь со мной живет другой кот полосатый, молодой, дерзкий. Совсем не похож. Но иногда, особенно по вечерам, мне кажется, что на пороге мелькает черная тень. Или слышится знакомый шорох.
Тогда я улыбаюсь.
Потому что знаю: он здесь. Со мной. Мое Чудо.
Если у тебя тоже был кто-то, как мое Чудо расскажи свою историю в комментариях.
