Мамины упреки в том, что я не помогаю больному брату, заставили меня сбежать после школы. Она кричала, что я бездушная, а я просто собрала вещи и ушла, хлопнув дверью.
Света сидела на скамейке в парке Санкт-Петербурга, наблюдая, как осенний ветер гонит по дорожкам желтые листья. Телефон снова завибрировал новое сообщение от мамы, Ольги: «Ты нас бросила, Света! Диме хуже, а тебе хоть бы что!» Каждое слово резало, как нож, но она не отвечала. Не могла. В груди клубилось что-то тяжелое вина, злость, боль, тянувшая ее обратно в тот дом, который она оставила пять лет назад. Тогда, в восемнадцать, она сделала выбор, разделивший жизнь на «до» и «после». Теперь, в двадцать три, она все еще спрашивала себя: правильно ли поступила?
Света выросла в тени младшего брата Димы. Ему было три года, когда врачи поставили диагноз тяжелая форма эпилепсии. С тех пор их квартира превратилась в больничную палату. Мама, Ольга, жила только им: лекарства, врачи, бесконечные обследования. Отец не выдержал и ушел, оставив Ольгу одну с двумя детьми. Света, которой тогда было семь, стала невидимкой. Ее детство растворилось в бесконечных заботах о Диме. «Света, помоги с Димой», «Света, не шуми, ты его разбудишь», «Света, подожди, сейчас не до тебя». Она терпела, но с каждым годом ее собственные мечты ускользали все дальше.
В подростковом возрасте Света научилась быть «удобной». Готовила, убирала, сидела с Димой, пока мама бегала по больницам. Подруги звали гулять, но она отказывалась дома ее всегда ждали дела. Ольга иногда говорила: «Ты моя опора, Света», но эти слова не грели. Света видела, как мама смотрит на Димю с любовью и отчаянием и понимала, что никогда не заслужить такого же взгляда. Она была не дочерью, а сиделкой, чья роль облегчать жизнь другим. В глубине души она любила брата, но эта любовь была пропитана усталостью и обидой.
В одиннадцатом классе Света чувствовала себя призраком. Одноклассники обсуждали вузы, вечеринки, планы на будущее, а она думала только о медицинских счетах и маминых слезах. Однажды, вернувшись из школы, она застала Ольгу в истерике: «Диме нужно новое лечение, а денег нет! Ты должна нам помочь, Света, ищи работу после выпуска!» В тот миг что-то внутри нее надломилось. Она посмотрела на маму, на брата, на эти стены, душившие ее годами, и поняла: если останется, исчезнет навсегда.
После школы Света набила рюкзак. Оставила записку: «Мама, я люблю вас, но мне нужно уйти. Прости». С пятью тысячами рублей, скопленными на подработках, купила билет в Москву. В поезде она плакала, чувствуя себя предательницей. Но в груди было и что-то новое надежда. Она хотела жить, учиться, дышать, не думая о больничных коридорах. В Москве сняла койку в общаге, устроилась официанткой, поступила на заочное. Впервые почувствовала себя человеком, а не приложением к чужой беде.
Ольга не простила. Первые месяцы звонила, кричала, умоляла: «Ты эгоистка! Диме без тебя хуже!» Ее голос резал, как лезвие. Света высылала деньги, когда могла, но не возвращалась. Со временем звонки стали реже, но каждое сообщение было пропитано упреками. Света знала, что Диме плохо, что мама на грани, но больше не могла нести эту ношу. Она хотела любить брата как сестра, а не как сиделка. И все же, читая мамины слова, спрашивала себя: «Кем бы я стала, если б осталась?»
Теперь у Светы своя жизнь. Работа, друзья, планы на магистратуру. Но прошлое настигает. Она вспоминает Димку, его улыбку в редкие хорошие дни. Любит маму, но не может забыть украденное детство. Ольга все пишет, и каждое сообщение как эхо того дома, откуда она сбежала. Света не знает, вернется ли когда-нибудь, сможет ли объясниться. Но одно она поняла точно: в тот день, когда поезд унес ее из Петербурга, она спасла себя. И эта правда, горькая, но честная, дает ей силы идти дальше.
