Он сказал, что я «не гожусь в отцы» но я растил этих детей с самого начала.
Когда моя сестра Аня начала рожать, я был в другом конце области на байкерском слёте. Она умоляла меня не отменять поездку, говорила, что всё будет хорошо, что ещё есть время.
Но времени не оказалось.
На свет появились три прекрасных малыша а её не стало.
Я помню, как держал на руках эти крошечные свёртки в отделении реанимации новорождённых. От меня ещё пахло бензином и кожей куртки. У меня не было ни плана, ни малейшего представления, что делать. Но я посмотрел на них на Лизу, Соню и Максима и понял: я отсюда не уйду.
Я заменил ночные выезды ночными кормлениями. Ребята из мастерской подменяли меня на сменах, чтобы я успевал забирать детей из садика. Я научился заплетать Соне косички, успокаивать Лизу в её вспышках гнева, уговаривать Максима съесть что-то кроме макарон с маслом. Я перестал ездить в дальние заезды. Продал два мотоцикла. Своими руками собрал двухъярусные кровати.
Пять лет. Пять дней рождения. Пять зим с гриппом и кишечными инфекциями. Я не был идеальным, но я оставался с ними. Каждый день.
А потом появился он.
Биологический отец. Его не было в свидетельствах о рождении. Ни разу он не навестил Аню во время беременности. По её словам, он сказал, что тройня «не в его стиле жизни».
Но теперь? Он хотел их забрать.
И пришёл он не один. С ним была соцработница по имени Ирина. Она оглядела мои замасленные комбинезоны и заявила, что я «неподходящая среда для долгосрочного воспитания этих детей».
Я не верил своим ушам.
Ирина обошла наш маленький, но уютный дом. Увидела детские рисунки на холодильнике. Велосипеды во дворе. Малень
