Она сказала, что я «не гожусь в отцы» но я растил этих детей с самого начала.
Когда моя сестра Аня начала рожать, я был в другом конце области на байк-сходке. Она умоляла меня не отменять поездку, говорила, что всё будет хорошо, что ещё есть время.
Времени не было.
На свет появились три прекрасных малыша а её не стало.
Я помню, как держал на руках эти крошечные свёртки в реанимации для новорождённых. От меня ещё пахло бензином и кожаной курткой. У меня не было ни плана, ни малейшего понятия, что делать. Но я посмотрел на них на Лизу, Дашу и Максима и понял: я отсюда не уйду.
Ночные покатушки сменились ночными кормлениями. Ребята из мастерской подменяли меня на сменах, чтобы я мог забирать детей из садика. Я научился заплетать Даше косички, успокаивать Лизу в её вспышках гнева, уговаривать Максима съесть что-то кроме макарон с маслом. Я перестал ездить в дальние походы. Продал два мотоцикла. Своими руками собрал двухъярусные кровати.
Пять лет. Пять дней рождения. Пять зим с гриппом и ротавирусом. Я не был идеальным, но я был рядом. Каждый день.
А потом появился он.
Биологический отец. Его не было в свидетельствах о рождении. Ни разу не навестил Аню во время беременности. По её словам, он сказал, что тройня «не вписывается в его образ жизни».
Но теперь? Он хотел забрать их.
И пришёл не один. С ним была соцработница по имени Ирина. Она окинула взглядом мои замасленные комбинезоны и заявила, что я «не создаю подходящих условий для полноценного развития этих детей».
Я не верил своим ушам.
Ирина осмотрела наш маленький, но уютный дом. Увидела детские рисунки на холодильнике. Велосипеды во дворе. Маленькие сапожки у входа. Она улыбалась вежливо. Делала пометки. Я заметил, как её взгляд задержался на моей татуировке на шее.
Самое страшное дети ничего не понимали. Лиза спряталась за мной. Максим расплакался. Даша спросила: «Этот дядя будет нашим новым папой?»
Я ответил: «Никто вас не заберёт. Только через мой труп.»
А теперь заседание через неделю. У меня есть адвокат. Хороший. Чёртовски дорогой, но оно того стоит. Моя мастерская едва держится на плаву, потому что я всё тяну один, но я продал бы последний ключ, лишь бы оставить детей.
Я не знал, что решит судья.
Накануне заседания я не мог уснуть. Сидел на кухне, держа в руках рисунок Лизы мы стоим втроём перед нашим домом, в углу солнце и пара облаков. Простые детские каракули, но, честно говоря, на этом рисунке я выглядел счастливее, чем когда-либо в жизни.
Утром я надел рубашку с пуговицами, которую не носил со времён похорон Ани. Даша вышла из комнаты и сказала: «Дядя Ваня, ты выглядишь как поп.»
«Надеюсь, судье нравятся попы,» попытался пошутить я.
Суд был как другой мир. Всё бежевое и глянцевое. Виталий сидел напротив в дорогом костюме, изображая заботливого отца. Он даже принёс фотографию детей в магазинной рамке будто это что-то доказывало.
Ирина зачитала свой отчёт. Она не врала, но и не смягчала формулировки. Упомянула «ограниченные ресурсы», «проблемы эмоционального развития» и, конечно же, «отсутствие традиционной семьи».
Я сжимал кулаки под столом.
Потом настал мой черёд.
Я рассказал судье всё. С того звонка про Аню до момента, когда Даша вырвала мне на спину в даль
