«Ты сама виновата, что у тебя нет денег никто не заставлял тебя выходить замуж и рожать детей», бросила мне мама, когда я попросила о помощи.
Мне было двадцать, когда я вышла замуж за Сергея. Мы сняли крохотную однушку на окраине Ростова-на-Дону. Оба работали: он на стройке, я в аптеке. Жили скромно, но хватало. Мечтали накопить на свою квартиру, и тогда казалось, что всё возможно.
Потом родился Артём. Через два года Егор. Я ушла в декрет, Сергей начал брать сверхурочные. Но денег всё равно не хватало. Всё уходило на памперсы, смеси, врачей, счета и, конечно, аренду. Только за жильё отдавали половину его зарплаты.
Я смотрела на наших мальчиков и каждое утро просыпалась с одним и тем же страхом: а если Сергей заболеет? А если нас выселят? Что мы будем делать?
Моя мама жила одна в двушке. Бабушка тоже. Обе в Москве. Обе с пустующей гостевой. Я не просила дворца, думала. Просто угол, временно. Пока дети маленькие. Пока не встанем на ноги.
Предложила маме переехать к бабушке: они вдвоём в одной квартире, а мы в другой. Мы бы не мешали всего-то я, Сергей и двое детей. Но она даже слушать не стала.
Жить с матерью? фыркнула она. Ты с ума сошла? Думаешь, моя жизнь кончена? Я ещё молода. А с ней только нервы трепать. Живи где хочешь, но меня не трогай.
Я проглотила обиду молча. Потом позвонила отцу. Он годы жил с новой женой. У них просторная трёшка, и я надеялась, что он заберёт к себе бабушку. Всё-таки она его мать. Но он тоже отказался. Сказал, что у него дети от второго брака и «квартира и так забита под завязку».
В отчаянии я снова позвонила маме. Рыдала. Умоляла пустить нас, хоть ненадолго. Тогда она бросила мне в лицо:
Сама виновата, что без денег. Никто не гнал тебя под венец. Никто не заставлял рожать. Захотела быть взрослой? Теперь расхлёбывай сама. Решай свои проблемы сама.
Меня будто током ударило. Я сидела на кухне с телефоном в руках, и казалось, мир рушится. Это говорила моя мать. Женщина, которая должна была быть моей опорой. Я просила не золотые горы просто угол, просто каплю жалости.
На следующий день мы с Сергеем решали, что делать. Единственная, кто откликнулся, его мать, Нина Ивановна. Она жила в деревне под Воронежем, в доме с огородом. У неё была свободная комната, и она с радостью предложила нам переехать. Даже вызвалась сидеть с детьми, пока мы работаем.
Но мне страшно. Это не город. Это глушь. Тут нет нормальной поликлиники, хорошей школы, даже транспорта. Боюсь, если мы переедем, то уже не выберемся. Что дети вырастут без возможностей, без будущего. Что я сломаюсь и смирюсь.
Но выбора у нас нет. Мама отвернулась. Бабушка слишком стара, чтобы нас приютить. Отец не считает нас семьёй. И теперь я на распутье: уехать в никуда или принять помощь, которая, хоть и чужая, но искренняя.
Знаешь, что больнее всего? Не бедность. Не трудности. А осознание, что самые близкие по крови становятся самыми далёкими, когда они нужнее всего. И мой самый большой страх не за себя. За детей. Чтобы они никогда не узнали, каково это быть нежеланными для собственной бабушки.
